| Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 |
Глава 37. Алексей Алексеич из Хмельников.
Когда я вернулся домой из Ленинграда, то увидел, что у наших иногда ночует мужчина лет около сорока восьми, среднего роста, коренаст, русый, с немного приплюснутым носом, видимо от какой-то травмы. Познакомились мы с ним, сидя за столом. Для знакомства я спустился со второго этажа в военной форме. Его представила Мама:
- Это Алексей Алексеич! Работает вместе с Папой на стройке. Он в хорошую погоду ездит домой на станцию Мста, когда запоздает с работой или в плохую погоду приходит к нам. Алексей Алексеич, это наш старший сын Ваня.
- Про меня Мама уже сказала, а знакомство надо отметить - выпить по "баночке".
Я сел к столу, чтобы поужинать. Из кастрюли шел аппетитный пар от щей из молодой конины. Отец налил водки по полстакана и мы выпили, закусывая щами.
- Значит Питер не принял тебя? - спросил Алексей Алексеич.
- Нет!.. Шерстью не вышел... Стоял на учёте на двух биржах, но неудачно. По моей специальности маркера или пивняка наборов не было, а по каким брали много народу, так у меня не было тех специальностей.
- Ты ведь, говорят ваши, устроился пожарником?
- Да!.. Теперь вот топаю пешком до Медведево. Физзарядка для организма...
- Сын у нас хороший... Было время, он у меня был первым помошником, а теперь со мной на стройке работать хочет...
Отец хотел еще что-то сказать, но Мать его перебила:
- Ему хочется найти работу по душе, а вы его только испортите своей любовью к "Рыковке" (так называли тогда водку).
- Ну, что ж, кому что нравится - оно и лучше, интереснее жить. Когда работа по душе...
Поужинав, вышли на улицу покурить.
- Алексей Алексеич, у вас в деревне семья ,хозяйство?.. Далеко ли от станции?
- От станции Мста четыре километра, если идти вдоль реки... На левом берегу село Холщебинка, а за ним на правом берегу наши Хмельники... В хозяйстве две избы рядом, по русскому обычаю - одна зимняя, другая летняя. Двор, конюшня, баня, огород. Дома живут: жена Екатерина Васильевна, сыновья Пётр и Сергей и две дочери Маруська и Валечка... А ты, Ваня, соберись-ка, да съездим с тобой к нам на выходной. В субботу и воскресенье сходишь на охоту, у нас есть берданка.
Предложение Алексея Алексеича было заманчиво. Я стал прикидывать по графику, когда буду свободен с ночного дежурства в субботу и воскресенье.
- Алексей Алексеич, я, пожалуй, поеду с Вами на следующей неделе на выходные.
- Давай, давай! Познакомлю с сыновьями, они тоже работают. Петя, как и я, по водопроводной части на станции Бологое. А Серёга в совхозе работает молотобойцем в кузнице. Маруська как раз дома. Она пришла из Ёглы за продуктами, да приболела. Несколько дней пробудет дома. Она работает на трикотажной машине в артели. Малая учится в школе.
- Договорились! В следующую субботу едем!
- Не в субботу, а в пятницу вечером! - поправил меня Алексей Алексеич.
На следующей неделе в дневную смену помощник начальника Кузнецов даёт мне задание.
- Товарищ Григорьев, запряги Трубника и привези дров.
Так звали ездовую лошадь из породы битюгов, хорошо откормленную, гнедой масти. Трубника всегда запрягали коренным в тройке. Пожарная машина была на конной тяге.
Я запряг лошадь, взял в руки вожжи и выехал со двора. Надо было привезти от железной дороги дрова для печей. До дровяных поленниц - метров триста по булыжной дороге. Не проехал и полста метров, как мимо головы лошади пролетела стайка воробьёв. Трубник сначала рванул в сторону, потом как помчится по дороге!.. Мне его не остановить... Вожжи намотал вокруг кистей рук, тпрукаю его, а он прикусил удила и мчится вперёд. Я боюсь, как бы не задавить кого. Колёса по булыжнику стучат как в грозу гром...
Проехав в бешеной скачке метров сто, телега соскакивает с сердечника и останавливается, а меня лошадь сдёрнула с неё и тащит за собой. Сильно ударился задницей о мостовую, мои брезентовые штаны задрались выше колен, от ботинок с подковками высекаются искры. Хлопая задницей по мостовой, пытаюсь найти опору для ног, но всё безрезультатно... Тогда решил направить лошадь на дровяные поленницы. С трудом, но свернул голову Трубника влево и он со всего хода упирается грудью в дрова.
Я с большим трудом поднялся, начинаю успокаивать его. Трубник в конюшне меня слушался, я его чистил в санитарное время. Вижу он успокоился. Кое-как ковыляя побитыми ногами, повернул лошадь к телеге. Установил её на передок, одев сердечник... Дрова всё-таки привёз. Распряг лошадь, поставил в стойло и до конца смены отлёживался на койке, рассказав о происшествии команде и помощнику начальника. Все над моей бедой хохотали до слёз.
- Как, Иван, хорошо утрамбовал дорогу?..
- Теперь можно по этой дороге ходить без опаски - не споткнёшься о камень...
- Вы смеётесь, а каково мне?
- Ничего! До свадьбы доживёт!
Отлежался, отдохнул. Домой пошел с синяками на ногах и на заднице... Но молодость - есть молодость. До пятницы я уже не хромал и синяков под бельём не заметно.
Глава 38. Деревня Хмельники. Маруся Петрова.
В пятницу, как было условленно, мы готовились к поездке в Хмельники. Я одел рубашку с галстуком, осеннее пальто на пиджак и кепку. Алексей Алексеевич купил кое-что на базаре и взял с собой фонарь "летучая мышь". Темень нас застанет в пути вечером и в понедельник рано до рассвета.
Не доезжая до Мсты начался мелкий дождик. Темнота настала раньше обычного. Выйдя из вагона увидели грязь.
- Эх, попали мы с тобой, Ваня, в непогоду!... Вон уже Холщебинка видна... Сейчас зажгу фонарь. Со светом в лужи не попадём...
- А земелька-то у вас так себе, суглинистая. Наверное, грязь весной долго не просыхает?
- Чего-чего, а грязи хватает, да и мужики не те стали - не хотят дороги чинить...
На мелководье перешли реку, прыгая с камешка на камешек. Идём дальше, а дождь, как на зло, усилился. Пальто и пиджак на плечах уже промокли.
- Алексей Алексеич, большая ваша деревня?
- Домов тридцать будет. Уже давно, как стала убывать. Люди в город подаваться стали. Земли у нас плохие. Мы арендовали покосы и там сеяли ячмень, лён. Это около десятка километров.
- Вот и мы, пока жили в деревне, тоже арендовали у кулаков их пустоши.
- Слава богу, наконец пришли! Наш дом слева второй от края. Свет горит, наверное ждут.
При входе в деревню ворота были закрыты. Под ними большая лужа. В ботинках не пройти. Мне пришлось лезть через изгородь. Подошли к дому. В правой избе светились три окна, в левой избе тоже три окна. Промежуток между избами, крыльцо в три или четыре ступеньки, длинный коридор параллельно избам, довольно широкий, за коридором скотный двор и огород с колодцем.
Алексей Алексеич открыл дверь и вошел в избу.
- Принимайте гостей! Иван Григорьевич, заходи да снимай с себя мокрую одежду.
Войдя вслед за хозяином, я поздоровался сначала общим поклоном, а потом по деревенскому обычаю стал подходить и здороваться с рукопожатием. Алексей Алексеич комментировал.
- Это жена, Екатерина Васильевна. Сыновья - Пётр и Сергей. Дочери - Маруся и Валечка. Будьте знакомы: Иван Григорьич, сын моего товарища по работе Григория Иваныча. Я с ним только на днях познакомился и уговорил съездить к нам на выходные. Маруська, приготовь-ка самовар! Надо с дороги погреться, мы ведь промокли.
Мария Петрова - 20 лет, 1929 г. |
Самовар стала ставить девушка лет за двадцать, полная, красивая с лёгким овалом лица, волосы русые, заплетены в две косы. Ей помогала мать. Женщина ростом выше среднего, не седеющая, с красивыми чертами лица и всей фигуры. Самая обыкновенная крестьянка, лет около пятидесяти. Алексей Алексеевич против жены много старше выглядел. |
- Батя, я в прошлом месяце был в Бологое и заходил к дяде Грише, но этого их сына не видел. - сказал Пётр.
- Он недавно приехал из Ленинграда, куда ездил устраиваться на работу, но не удалось. Мне тоже, Григорьич, пришлось там пожить, горюшка тяпнуть. Как-нибудь расскажу...
Хозяйка собрала на стол, пригласив и меня сесть. Я сел на лавку рядом с Петром. Смотрю, хозяин достаёт из-под лавки бутылку водки.
- Катерина подай стаканчики!
- Что ж, Григорьич, для знакомства выпьем может не последнюю. Когда в будущем захочешь погулять в деревне, приезжай сам. Ты ведь из деревни и деревенская жизнь - родная стихия. Молодёжи у нас много.
- Спасибо за приглашение! Дело о приезде "треба разжувати", как говорят украинцы.
Все взяли стопки, кроме хозяйки и Валечки, чокнулись. Закусывать стали горячими щами с бараниной, домашним мягким хлебом.
После ужина девчонки принялись убирать со стола посуду, а мужчины вышли перекурить на крылечко. Дождь перестал, только с крыши шлёпала крупными каплями вода в деревянную бочку. Алексей Алексеич стал рассказывать.
- Я ведь тоже жил в Питере. Уехал из дома, когда было мне только 14 лет. Начинал работу у одного огородника. Днём пас корову и коз, а ночью нянчил плакливого ребёнка. Бывало, если засну, то и подзатыльников хватало. Помучился я немало. А потом знакомый слесарь с Балтийского завода пристроил меня на завод обслуживать горно - греть заклёпки и подавать их клепальщикам, собиравшим секции корабля. Иной день так употеешь, бегая от горна по сходням к клепальщикам и обратно, что вечером есть уже не хочется - скорее спать. День то рабочий был четырнадцать часов. Хорошо еще жил близко - на 11 линии у двоюродной сестры. Не надо было ездить на конках и дрянных трамваях. Пешком скорее дойдёшь, чем на таких хламинах.
Жизнь в Питере мне запомнилась на всю жизнь. Когда на заводе был построен крейсер "Орёл", было это в 1904 году, то его надо было своим ходом перегнать на Дальний Восток. Я с командой попал на ходовые испытания, а было мне тогда двадцать лет. Путешествие было для меня очень интересным. Море, разные страны. Я всё ходил по палубам, изучал, как работают механизмы, мною до тех пор не виданные. Корабль качает, мачты клонятся во все стороны... И мне захотелось забраться на мачту и покачаться. Залез высоко и любуюсь, как волнуется море. От морской болезни я не страдал, а тут на высоте она меня одолела. Я не удержался и упал на огромную дымовую трубу крейсера. Хорошо, что она была покрыта сеткой и в трубу я не попал, а упал на сетку, свалился с неё, зацепившись ягодицей за крюк. Сначала потерял сознание от боли...
Кровь потекла на палубу. Команда заметила лужу крови, заиграли тревогу. Сняли меня и отправили в лазарет, где зашили рану. Сколько пролежал в лазарете не помню. Рана стала заживать и меня в Риге, куда заходил корабль на заправку углём и водой, высадили, отправили в Питер поездом.
- Вы опять стали работать на заводе? - спросил я.
- Нет. Дождавшись окончательного заживления, завербовался в Москву учеником трубопроводчика. Мы проводили трубы для уличных газовых фонарей и в некоторые дома фабрикантов и банкиров. Когда приобрёл высокую квалификацию приехал домой на лето, женился на Екатерине Васильевне. Уехали с ней в Москву...
Вышла Екатерина Васильевна в коридор.
- Алексей, пора спать! Гость-то, наверно, умаялся?
- Нет, я привык долго не спать. У нас на работе разные смены и приходится бодрствовать то до двенадцати, то после.
- Петя, ты забирайся на печку, а твою кровать предоставим гостю. Серёга сказал, что не придёт, он ночует у Ивана.
Войдя в избу, увидел, что девчонки уже в постели на лавке в переднем углу.
Утром я проснулся, когда женская половина хлопотала у печки. У шестка повизгивал самовар. Алексей Алексеич работал в огороде. Я наскоро оделся, умылся. Вошёл в избу хозяин за ним Петя и Сергей.
- Слава богу, вы собрались! Садитесь за стол есть горячие блины и чай пить. Маруська собирай на стол! - скомандовала хозяйка.
Все уселись за стол, только хозяйка перекрестилась на иконы в переднем углу.
Во время завтрака Алексей Алексеич распределил кому что делать днём. Потом стал рассказывать про свою жизнь в Петербурге и историю с его матерью, приехавшей на Рождество в город. Его рассказ за столом я обработал, чтобы он был более понятным для будущих читателей.
Глава 39. Баба Таня и "пугало". (рассказ)
В начале века на Знаменской площади (пл. Восстания) стоял памятник императору Александру III, царствовавшему с 1881 по 1894 год. Это был всадник на коне из породы тяжеловозов. Это передавало по замыслу скульптора могучую Россию, твёрдо стоявшую четырьмя ногами коня на граните земного шара. Одежда Александра состояла из короткой куртки, подпоясанной ремнём. На голове круглая жандармская шапочка. На лице борода лопатой и прямые усы. Взгляд тупой. Под глазами мешки, говорящие о любви к спиртному. В плечах широк, точно сказочный богатырь Илья Муромец. Облик памятника представлялся не спешащим, как и Россия. И еще он как бы наблюдал сверху за порядком на площади.
Может быть кто-то из старожилов вспомнит случай, как высокодержавного императора на коне деревенская старуха обозвала "пугалом". А дело было вот как.
Из далёкой деревушки Хмельники Вышневолоцкой волости Тверской губернии накануне большого праздника Рождества Христова в 1911 году в субботу рано поутру выехала к своему сыну Алексею пожилая женщина Татьяна Васильевна в город Санкт-Петербург. Добравшись до города Бологое, она села на поезд, следующий в столицу. Приезд ее был рассчитан на вечер той же субботы. Алексей был предупреждён о приезде матери письмом и она надеялась на встречу. Алексей жил у своей тетки на 11-й линии Васильевского острова. Татьяна Васильевна ехала к сыну погостить, свезти нового белья и повидаться с сестрой.
Весь мягкий багаж был уложен в мешок из холстины и пристроен за спиной на верёвочных лямках. В руках корзины. В одной везла каравай домашнего хлеба, ватрушки, пирожки с налимом и грибами. В другой корзине уложено в мягкую труху и мякину с полсотни яиц. Всю дорогу старуха корзинки держала в руках, боясь как бы они не свалились на пол. Да и сама нет, нет да уцепится руками за скамейку, когда вагон кренился на поворотах. Крестясь, спрашивала: "А мы не опрокинемся?".
Погода была ветреная, шёл густой снег. По прибытии поезда на Московский вокзал баба Таня стала ждать сына на перроне, но тот почему-то не пришел. Подождав немного среди спешащей публики, решила добираться как-нибудь сама. Адрес был на бумажке и она спросила стоящего гражданина:
- Милейший, у меня есть адрес на бумажке, но я неграмотная... Скажите, как мне добраться на Васильевский остров?
- Бабуся, идите вон в те двери на площадь. Там недалеко есть конка. Садитесь и поезжайте до Александровского сада, а там пройдёте до Благовещенской площади, потом через мост и налево. Одиннадцатая линия близко. Спросите у людей за мостом.
Только баба Таня вышла из дверей вокзала на Знаменскую площадь (пл.Восстания), как сразу растерялась. Во всех направлениях бегут люди. "Куда это они несутся, точно очумелые?" - так она подумала. "Проходу добрым людям от них нет." Лошади с лёгкими саночками и закутавшимися в медвежьи пологи пассажиры. Разного рода повозки мчатся во всю лошадиную прыть, только и слышно как кучера покрикивают:
- Гоп, гоп, поберегись!.. Куда прёшься под оглобли или жить надоело!
Голова у старухи закружилась от этой сутолоки. Она трусцой побежала через площадь по направлению к гостинице, увёртываясь от лошадей и спешащего народа. Снег хлопьями, гонимый ветром, застилал ей глаза...
Вдруг видит, на неё прётся огромная лошадь со здоровенным мужиком на спине. Руки у бабки от страха опустились, так что обе корзинки упали на снег. Из них вывалились яички и разбились, оставив жёлтые следы. Представив что её вот-вот задавит толстый верзила, баба Таня вскинула руки вверх, навстречу всаднику, она закричала:
- Тпру! Тпру! Куда прёшь, окаянный! Не видишь, люди ходят. Что пьяные глазищи-то выпучил, пугало бессовестное? Тпру! Держите, люди, а то он меня задавит! Караул!..
Теряя силы и не видя спасения, бабка упала на колени перед мордой лошади, а сама всё машет руками в её сторону, как бы отгоняя лошадь прочь от себя. Может, у лошади ума больше, чем у седока...
На это диво собралось много народа. Окружили бабку Татьяну полукольцом и кричат:
- Что, бабка, размахалась перед мордой государевой лошади? Не видишь что ли? Это наш Царь-батюшка Александр Третий!
- Пугало, родимые! Как есть пугало! Я уже подумала богу душу отдавать от страха, а он смилостивился и воздержался на меня ехать.
- Ха! Ха! Ха!.. Пугало! Вишь ты, бабку задавить удумал!
Крики, шум, хохот собравших заглушил всю площадь. Такого хохота не было даже на выдумках цирковых клоунов. Толпа растёт и растёт. Извозчики останавливают своих лошадей и, встав на сиденье, всматриваются через толпу.
- Што, братцы-ребятя, аль ково задавили? Эй, шапка лисья! Скажи, брат, што тута за толпа?
- Собирался тут один старушонку задавить, да лошадь, видите ли, мил друг, заупрямилась, не пошла... У неё все четыре ноги в камень увязли! Ха-ха-ха-ха!...
Подбежали городовые и, свистя в свистки-улитки, закричали:
- А ну разойдись! Что за невидаль! На какую-то бабу уставились, ровно на Богородицу, сошедшую с неба!
- А вы спросите её, кто собирался старую задавить! - кричали из передних рядов.
- Вон она, сердешная, даже на коленях стоит и просит, чтобы не задавил угрюмый государь своим битюгом!
Растолкав толпу и оттеснив её от памятника, городовые увидели плачущую старуху, подбиравшую уцелевшие яички и не затоптанные ватрушки.
- Ну, бабка, что ты тут нюни-то распустила?
- Как же, родимые, вон это пугало хотело меня задавить своей лошадью, да, слава богу, обошлось благополучно. Только мои корзинки хоть бросай. Что я Алёшке то привезу.
- Кто-кто тебя чуть не задавил? - с криком подскочил к бабке городовой. - Вот огрею вдоль хребта шашкой, так сразу узнаешь: перед кем тут комедию разыгрываешь!
- Ты, батюшко, больно то не кричи, ведь мне это ни к чему... Старая я... Впервые в таком городе... Растерялась... Снег сильный, ветер в спину дует... И мне показалось, что вон эта лошадь прётся на меня. А что он царь, так незачем ему тут стоять и пугать людей без надобности...
- Я тебе поболтаю! А ну, пошли со мной! Там разберёмся, что ты за кляча такая и откуда появилась! - городовой хотел было взять старуху подмышки, чтобы поднять её с колен, но она встала сама.
Из толпы прорвался к матери Алексей:
- Мама! Да как ты, старая, тут оказалась? Здравствуй, Мама! - он обнял мать и поцеловал в щёку, чуть было не выронив корзинки из её рук снова.
Городовой обратился к Алексею:
- Что за спектакли тут устраиваются? Деревенщина, право деревенщина! Ты кто такой будешь? Почему раньше не являлся? Вон она тут чёрт-те что нагавкала на Государя. За такое и в Сибирь угодить можно... Одно слово - деревенщина. Проваливайте отсюда, пока не передумал.
Видя, что положение не из приятных, Алексей подхватил Мать под руку, в другую руку взял у неё корзинки и стал выбираться из толпы к конке, чтобы доехать до Дворцовой площади. Из публики всё ещё продолжали покрикивать, но с опаской:
- Смотри, бабка, пугало-то твоё осталось стоять на месте! Другой раз пойдёшь мимо - поклонись в ножки коню и своему благодетелю за то что он тебя не задавил! Ха-ха-ха!
- А что, люди, правда Алексашка на пугало похож?
- Что за крики? Кто кричал?! Задержааать!! - закричал жандарм, прорываясь в сторону крикуна, но народ так уплотнил рады, что жандарму не удалось прорваться. Тогда он закричал:
- А ну, рррразойдись!!! Освободи площадь! Нечего митинги устраивать!
Дальше ни Алексей, ни баба Таня шуток уже не слышали. Подошел вагон конки и они взошли на второй этаж, сели на скамейку, чтобы лучше видеть город. Там и плата была поменьше.
По Невскому ехали и удивлялись соборам, витринам магазинов, украшенных к празднику. Подъехав к Александровскому саду, баба Таня увидела Дворцовую площадь и дворец.
- Алёшка, зачем это люди забрались вон на тот большой дом и стоят как истуканы?
Алёшка захохотал.
- Мама, это царский дворец. А то стоят не люди, а чучелы... Ну, как в деревне делали для ловли тетеревов. Только эти сделаны похожими на людей из металла.
- Думала, что живые...
Когда шли вдоль решётки Александровского сада против Вознесенского проспекта баба Таня увидела маленький каменный домик за решёткой сада с круглой крышей и маленьким шпилем и принялась неистово молиться.
- Мама, на что ты молишься? - спросил сын.
- Милый Алёшка, разве ты не видишь - часовенка стоит! Или ты уже Бога забыл в городе-то? Вон на крыше, верно, был крест, да сломался. Остался только столбик. Ни в одном окошечке не видать ни свечки, ни лампадки затепленной... А ведь завтра такой большой праздник! Ах, ты, Господи!
- Ха-ха-ха!.. Мама, дак это же уборная! Ну, туалетом прозывается. Одна дверь для мужиков, другая для баб. А ты молишься, чтоб у посетителей запора не было? Ну, учудила! Ха-ха-ха!..
- После такого позора я больше не буду молиться без спроса, а то понастроили сортиров вроде часовенок - только народ вводят в заблуждение.
Пройдя бульвар и выйдя на Благовещенскую площадь (пл. Труда), тут баба Таня с усердием помолилась на храм Благовещенья (ныне его нет). На мосту долго смотрела на красоту и ширь Невы, но спрашивать ничего не стала - как бы ещё чем не насмешить.
Придя к сестре, уже за чаем вновь начался разговор о пережитом происшествии, о новостях из деревни, поклоны от всех родных, о житье и вдовьей доле. Не раз пришлось всплакнуть и не раз посмеяться. А потом далеко за полночь улеглись спать, чтобы утром успеть в церковь к заутрени.
Глава 40. Хмельники (продолжение).
- Папа, а где теперь памятник находится? - спросила Мария.
- Я уехал из Петербурга ещё до революции, поэтому не могу сказать куда он пропал. Вот если Иван Григорьевич слышал об этом? Он недавно приехал из Ленинграда.
- Пожалуйста, я отвечу. Не только слышал, но и видел место хранения памятника. В начале памятник хотели перелить на что-то современное. Но Сергей Мироныч Киров не разрешил. Тогда как музейную редкость убрали во внутренний двор Зоологического музея, что на углу площади Пушкина и набережной Университетской. Обратите внимание: царица Екатерина - в сквере на Невском, царь Николай тоже за Исаакиевским собором, Петр, "Медный всадник" - на Сенатской площади, Павел I в Павловске: все они вид города не портят. Но памятник Александру, действительно как пугало, каждому горожанину противен своим видом. Ни у кого еще не вышло из памяти - "жандарм".
Все слушали рассказ Отца внимательно, много смеялись над происшествием с бабушкой Татьяной.
- Алексей Алексеич, вы обещали дать ружьё, чтобы я сходил на охоту.
- Конечно! Позавтракали, дождя нет - можно и в лес. Серёга, принеси ружьё! Патроны с той избы... Знаешь, где всё лежит?
- Люблю я бродить по лесу. Кажется слышишь как земля дышит, деревья шепчутся между собой, в ручейках водичка шумит на перекатах или тихая в омутах блестит как зеркало. Птицы поют - так заслушаешься, что самому петь хочется. Не велика букашка муравей, а что они творят, диву даёшься! Часами можно любоваться на их работу. Миллионы их и все работают без драк, отчаянно защищают свой дом, если кто их потревожит.
Взяв ружьё, я отправился в лес, состоящий из берёзовых, ольховых, осиновых зарослей с редкими ёлками и кое-где соснами. Ходил, ходил и всё впустую. Тогда стал подкрадываться к вОронам, но они, чуя запах ружья, близко не давали подходить - с криком улетали в лес.
Проходил я около трёх часов и вернулся, не сделав ни одного выстрела. Подходя к крыльцу, меня увидел Пётр.
- Ну, как, охотник, жаркое будет? - он знал заранее, что я приду пустой, просто решил пошутить.
- Нет, ни какого жаркого нам есть не придётся. Я ведь пошел погулять по лесу. Быть в лесу - для меня удовольствие.
- Пойдём с нами вечером на беседу? Там, наверное, будет интереснее, - пригласил меня Петя.
- Я согласен сходить. Одежда-то у меня не праздничная, но интересно, как гуляет тверская молодёжь. Как новгородская - знаю хорошо.
Услышав наши разговоры, вышла на крыльцо Мария. Петя к ней с вопросом.
- Сестра, приглашай парня на нашу беседу, не домоседничай!
- Маруся, вы не обидитесь, если я так буду вас звать? Я уже Пете дал согласие, а тебя прошу составить с нами компанию.
- У меня нога болит... но за компанию - не откажусь.
И мы пошли на местную беседу.
- Что у вас с ногой?
- В реке рассекла колено об острый камень. Лежала в больнице долго, рану сшивали. Теперь зажило, но боль ещё осталась.
- Мы с вами по ранениям похожи... У меня в детстве была разрублена топором чашечка левого колена. Срослась и уже не болит, но лечили долго.
- Да!... В жизни всего можно ожидать...
- Маруся, у вас были парни, которым вы нравились?
- Был один! Я ему нравилась, и он - мне. Хотел посвататься... Но уехал жить в Москву и забыл... Я такую нетвёрдость в слове не люблю и вспоминать о нём не хочется.
- А ещё были?
- Скрывать не стану. Ухаживает свой деревенский - Ваня Болтушев, но я его не уважаю... Так, для провождения времени...
С такими разговорами мы подошли к избе с огнями нескольких керосиновых ламп. По шуму было слышно, что там танцуют. Стучат об пол каблуки и в трёх окнах мелькают фигуры танцующих.
При входе в избу, поздоровавшись, Петя уселся на лавку между девчонок. Мы с Марусей остановились у русской печки. Она стала знакомить меня, показывая глазами на девушек, сидящих по лавкам. От них до меня долетел шёпот:
- Смотри, какого Манька подцепила! И где только она выискала... Ничего паренёк! Если жених, то под пару...
Подбежала к нам Марусина двоюродная сестра. Маруся с ней познакомила.
- Это Нюрка!
Нюра, растолкав девчонок и парней, пригласила нас сесть. Гармонист заиграл кадриль и круг танцующих вырос. Парни приглашали девушек. К Марусе подошел высокий русоволосый парень в чёрной рубашке-косоворотке, подпоясанной кавказским ремешком (бывшем тогда в моде).
- Ваня (Болтушев), ты спросил разрешения у моего соседа? - сказала Маруся.
Иван сконфузился, но поклонившись попросил разрешение у меня. Пляска началась. Я с любопытством стал изучать девушек и парней, а сидящие изучали меня, не стесняясь показывать пальцами. Танец кончился. Кто нашел место - сели, а кто остался стоять по углам.
Маруся, усевшись около меня, пояснила:
- Танцевал со мной Ваня Болтушев. Он и есть второй ухажёр.
- Ну и как он отнёсся к моему приходу с тобой?
- Всё выспрашивал: "Кто, да откуда? Зачем появился у вас?". Я ему сказала, что не знаю. Он работает с Отцом. Вот и приехал на выходной погостить.
Гармонист куда-то вышел, оставив свою трёхрядную "минорку" на лавке рядом с нами. Я спросил Марусю:
- Могу я для вашей молодёжи что-нибудь сыграть?
- Разве ты гармонист?! Во, здорово! В таком случае поиграй! Не заругает Костя.
Я взял гармонь и начал перебирать гаммы. Все на меня вытаращили восхищённые глаза. И вот, запустил я в молодёжь для начала тверские частушки. Запели не громко на всех лавках. А Нюрка встала к Марусе и запела.
Деревенскую гуляночку
Забросил дорогой,
Нажил в городе кухарочку -
Не едет и домой.
. . .
Я понял - это в адрес Маруси, ведь её ухажёр уехал в Москву и не является. Закончив петь, Нюрка села рядом с Марусей, обняв её рукой за талию. Я перестал играть частушки, перейдя на польку. Все как будто этого и ждали - повскакали с мест и кто кого ухватил себе в пару без разбору - пошли танцевать. Марусю опять выдернул за руку Болтушев. Притопывая вёл её красиво...
Пришёл гармонист. Не удивился, что взял гармонь, но, смотря на танцующую Марусю, спросил:
- Не ревнует вас её партнёр?
- Напуганный огнём боится кочерги. Я не затем приехал, чтобы от вас девок уводить! Пусть между нами будет мир и спокойствие.
Кончив играть, передал гармонь хозяину, а Марусе сказал:
- Наверное на радостях танцевала, что и нога не болела?
- Болела, конечно болела! Но такой вечер в нашей деревне не часто бывает.
- А как насчет: домой?
- Конечно давно пора. Вон Петька уже давно сбежал. Пошли!
Мы с ней направились к двери, а нам вслед:
- Почаще приезжайте к нам!..
Выйдя из сеней, я Марусю взял под ручку и так мы пришли домой. А дома Мать не спит, беспокоится, что загулялась девка.
- Мама, в своей-то деревне чего беспокоиться?
- Ладно уж, ложитесь отдыхать!
- Мама, а наш гость оказался гармонистом!
- Что ты говоришь? Неожиданное веселье на вас нашло...
- У нас и свой гармонист есть, да он уже поднадоел, а тут - новенький. Все девчонки как помолодели! Танцевали и пели. Особенно, Нюрка Степанова.
Хозяйка погасила огонь и мы нырнули в свои постели.
Провел я и воскресенье, гуляя с Марусей по деревне. Ходили на берег Мсты. Любовались с ней на реку, как она, шумя, перекатывалась через крупные валуны, раскидывала искры брызг при солнечном освещении. Я рассказывал о своём детстве, нелёгкой жизни.
Вечером с Алексеем Алексеичем уехали в Бологое. Маруся просила приезжать ещё. Я пообещал. Прощаясь я спросил.
- Хорошо ли провела со мной время и понравилось ли моё общество?
- Я увидела в тебе культурного и повидавшего жизнь не по возрасту. У нас таких парней нет. Пожалуйста, приезжай.
Мысль о следующей поездке уже засела в моей голове.
Глава 41. Работа пожарным.
Работа в пожарной части шла нормально. Учебные выезды на пожарной машине, запряжённой парой битюгов. Ночные тревоги. Был один случай опасный для жизни.
В посёлке Медведево была сельскохозяйственная артель. В период жатвы они обмолачивали рожь. Надо же было случится беде - загорелась рига, наполненная снопами. Мы выехали на пожар. Огонь полыхал на крыше, раздуваемый ветром. Крыша обрушилась, обрушив и потолок риги. Огонь усилился в здании. Поливка из шлангов снаружи не помогала сбить огонь. Я забрался по углу здания на стену, встал на углу. Мне подали шланг и я стал лить воду на самые горящие участки. От пламени и дыма было жарко. С земли стали поливать меня для охлаждения. Как-то ствольщик вместо рассеянной струи ударил мне в спину плотной струёй. Я свалился внутрь риги в пламя, горевшее точно в аду. Все закричали. Но я упал удачно у входного проёма и моментально задом вывалился через порог наружу. Не загорелся только потому, что был мокрый. Пострадали мои брови, волосы под каской не пострадали. За проявленную самоотверженность получил благодарность и дежурную премию. В дальнейшем служба шла в течении двух лет спокойно, не считая учебных выездов.
Узнав о случившемся, Мать и Отец очень переживали. Брови я подстриг для ровности и подкрасил их. Заметно только, что были короче, но вида лица не портили.
Хмельники. Предложение Марусе.
По первому заморозку дороги стали твёрдыми. Я решил навестить Хмельники, имея после ночного дежурства свободными двое суток. Одел полностью военную форму, состоящую из синих галифе, такого же френча с ясными пуговицами, сапог и темно-синей будёновки. Алексей Алексеич тоже поехал домой помыться и сменить бельё. Приехали мы вечером, часов около семи.
Когда я вошёл в избу, дома были все, сидели за чаем. Петя, Сергей не обратили внимания на мою одежду - они меня видели в ней, а Маруся и Валечка вытаращили глаза. Маруся сказала:
- Ох, ты! Кого я вижу! Встреться на дороге - не узнала бы.
- Базве я здорово изменился?
- Какой-то ты не такой.. На того парня, что был раньше, не похож. Брови моложе сделали... Это что для форсу или мода?
Я понял наблюдательность Маруси. Пришлось сознаться - почему такие брови.
Мы с Алексеичем тоже сели к столу. Маруся очень пристально изучала меня. Валя увиделась и шепчет сестре:
- Ты что втюрилась? Даже есть бросила.
- Молчи, шпилька! Не твоё дело! Займись лучше своими уроками!
Петя, видя, что Мария прекратила есть, решил над ней пошутить. Незаметно положил в её чай соли. Маруся, хлебнув чай, сморщилась, косо посмотрела на брата, но сдержалась, вышла из-за стола, не подав вида.
Выйдя после чая на крылечко, мужчины затянули махорку в газетной бумаге и сыновья стали докладывать отцу, что они делали на своих работах. Потом Сергей спросил меня:
- Иван Григорьич, как проводишь время после работы?
- Хожу в кино, гуляю с товарищами, много читаю книг.
- А с девчонками?
- Не люблю я городских воображал. Привык к деревенским. Там как-то проще... Я всегда был у них с гармонью в почёте. Вечером или в праздники - песни, танцы, веселье до утренней зари... К городским как-то не привыкнуть.
Покурив, я пригласил Марусю прогуляться по деревне. На что она согласилась. Одевшись потеплее, мы пошли. Я взял её под руку.
- Маруся, что ты так внимательно изучала меня за столом?
- Так... Вспомнился один случай.
- Можно узнать какой?
- Нет, это мой секрет.
- Секрет так секрет. Но я хочу тебе сказать свой секрет. Ты как ко мне относишься: положительно или отрицательно?
- В каком смысле?
- Ты мне очень понравилась! Я не против жениться на тебе и поэтому делаю тебе предложение. ДАВАЙ ПОЖЕНИМСЯ! Если я тебе нравлюсь...
- Ты меня как кипятком ошпарил! Вдруг, ни с того, ни с сего. Этот вопрос надо обсудить с нашими... Как они посмотрят? Обещания не даю, но и не отказываю.
- Учти Маруся, главное для жизни, кроме любви и уважения друг друга, у нас уже есть - жильё в Бологое. Отдельная квартира на втором этаже и дом на моей фамилии. Это же для нас большое счастье.
- Я ведь дома по случаю болезни ноги. Работаю в Горбино (к Боровичам по Мсте) трикотажницей.
- В Бологое найдётся работа не хуже.
Так в разговорах мы прошли вдоль деревни не один раз, а за нами вслед из окон смотрели любопытные, прикрываясь занавесочками.
- Давай, Ваня, оставим этот разговор до другого раза. Я подумаю, посоветуюсь.
- Ну, что ж, до другого, так до другого! - Потом я спросил, - Сегодня вечеринки не будет?
- Нет. Ты приехал без гармони, а наш куда-то уехал.
Когда я вернулся домой, Мать спрашивает:
- Ну, как съездил? Что нового в Хмельниках?
- Разговор будет между нами. Пока даже Отцу не говори...
- Что-нибудь случилось?
- Да, Мама, случилось! Я сделал предложение Марусе выйти за меня замуж.
- Всё это хорошо... Тебе уже двадцать пять лет. Но время то какое... Кругом недостатки. Питание обходится дорого и продуктов нет. Вот ты женишься... будет ребёнок, а чем его кормить, кроме материнского молока?
- Ну, до этого ещё далеко... Да и ответа определённого я ещё не получил. Отказа не получил, но и "за" ещё не сказано. Учти, я получаю военный паёк на одного, а если будет семья, то и паёк увеличат. У Петровых есть корова, поросёнок, курочки. Да и в поле они сеют хлеб. Не велик урожай, но поддержка будет.
- Что ж, сынок, твоя воля. Жить нам есть где. Мебель неказистая, но со временем купите.
Глава 42. 1931 год. Сговор с Марусей.
Новый 1931 год мы справляли скромно. На первое - щи из конины, на второе - тушёная конина с картошкой. Отец находил возможность покупать конину для еды, т.к. крестьяне перед наступающей коллективизацией продавали даже молодых жеребят. Мы конину ели, не чувствуя отвращения, как некоторые. Мать умела готовить её и мы ели как говядину. Я всегда брал с собой на работу, там разогревал на плите.
После нового года собрались у нас на день моего рождения. Присутствовал дядя Терентий с тётей Катей. В разговорах о службе в пожарной части дядя позавидовал, что паёк и обмундирование дают хорошие. И он не отказался бы от такой работы. В команде люди требовались и я обещал попросить начальство об его устройстве в нашу часть. Получив при следующем дежурстве добро, дядя Терентий оформился на работу рядовым пожарным. Состав пожарной команды в основном состоял из крестьян, приезжающих на дежурство, или пристроившихся к городской жизни отслуживших в армии.
Жили мы с его семьёй рядом на втором этаже. Нас разделяла только оклеенная в несколько слоёв обоев деревянная стенка. У него семья состояла из жены Екатерины Ивановны, сына Лёни, дочери Нины дошкольного возраста. Лёня потом погиб. Он попал под поезд у станции Лыкошкино.
Февраль месяц был настолько холодным и снежным, что идя в Медведево на работу, я на зло вьюге, залепляющей глаза, сочинял стихи (которые не сохранились). Борьба с природой в них была написана так же зло, как и сама вьюга.
Между делами в свободное время я писал Марусе письма. Она мне тоже отвечала. По случаю холодной и плохой погоды Алексей Алексеич домой не ездил, а приходил ночевать к нам. Знал ли он тогда о нашей с Марусей помолвке? Об этом он ещё не сказал ни слова. Я всё-таки думаю, что у неё был разговор с родителями.
В один из морозных дней приезжает к отцу Маруся. Меня дома не было. Она сказала моей Матери, что привезла отцу новые шерстяные носки, а его ещё не было, не пришел с работы. Мама предложила посидеть и подождать, но Маруся, стесняясь, не захотела сидеть. Сказала, что пойдёт к знакомой девушке Ольге. Оказалось, что это та же Ольга, которую предлагал мне Отец для знакомства.
Не успела от нас уйти Маруся, как я вернулся от товарищей. Мама мне говорит:
- Из Хмельников приехала Маруся к отцу и привезла ему шерстяные носки.
- И что же, она уехала?
- Не уехала, еще придет! А ушла к подруге Ольге.
Я, как был в костюме, не одевая пальто, убежал на поиски её. У Ольги дома девушек не было. Сказали, что барышни пошли гулять. Не чувствуя холода, чуть ли не бегом вышел на городскую площадь и увидел их у кино. Билетов не достали и ждут свободных с рук.
Любезно поздоровавшись, пригласил их погулять по улице. Они согласились.
- Вам не холодно, молодой человек? - спросила Ольга. - Ведь мороз, простудитесь.
- Мороз не велик - стоять не велит. Будем двигаться!
Видя мою навязчивость, Ольга сказала, что её мать просила быстро вернуться. Пригласив Марусю ночевать к себе, Ольга ушла. Мы остались вдвоём. Слово за слово - разговоров набралось много. От мороза у меня начинают лихорадить коленки. Мороз забирается под пиджак, а сознаться не хочется. Терплю. Она говорит мне:
- Ведь ты замёрз! Пойдем, я тебя провожу до дому и узнаю, не пришёл ли папа.
Наши папы оба дома, собирались пить чай. мама пригласила к чаю Марусю. Та долго отговаривалась, но Алексеич показав глазами, заставил дочь сесть за стол. У Матери были испечены картофельные кокорки. Она самую румяную подала Марусе.
После чая оделись и пошли к Ольге. Дорогой я Марусю спрашиваю:
- Скажи пожалуйста, дорогая, ты разговаривала с родителями о нашем сговоре?
- С отцом ещё не говорила. С матерью - да.
- Думаешь, отец согласится?
- Мама сказала: как отец своё слово скажет, так и я.
- В таком случае, я поговорю с ним. А он сам сообщит вам дома своё мнение.
- Ваня, приезжай к нам! Только с гармошкой, на вечеринке погуляем... Я хочу тебе сказать, почему я дала согласие выйти за тебя замуж. На святках я загадала, положив под подушку мочалку. С приговором: "Суженый-ряженый, приходи мне спинку потереть! За матицу не заходи!". И вот мне снится... Входит в избу солдат. Высокий в длинной шинели и улыбается. Сначала показался не знакомый, но по улыбке признала тебя. Вот, думаю, моя судьба! Это же мой жених! В такой военной форме ты был у нас недавно.
- Значит ты свою судьбу нашла? Вот и отлично! Я думаю, что и я нашёл свою невесту...
Проводив Марусю на поезд рано утром, попрощались до скорого свидания.
К концу февраля погода немного потеплела... В субботний день, сговорившись с Алексеем Алексеичем, поехали в Хмельники. Дорогой я его спросил:
- Алексей Алексеич, знаете ли вы, что я и Маруся сговорились жениться? Она всё не решается спросить вашего согласия. Матери сказала, та ответила, что не против; как отец скажет - так и будет.
- Иван Григорьич, я в тайне давно согласен. Знаю, что рано или поздно обратитесь ко мне. Я еще до первой поездки в деревню решил про тебя: "Вот, моей Маруське - чем не жених?". Потому-то под предлогом поохотиться пригласил к нам. Думаю, посмотрят друг на друга, поговорят, сходят на вечеринку...
- Ну, дорогой Алексей Алексеич! Вы большой груз сняли с моих плеч! Большое спасибо!
- О времени свадьбы договоритесь с Марусей...
Через неделю, уже не спрашивая согласия у Алексея Алексеича на поездку в Хмельники, я в субботу утренним поездом доехал до Мсты. Погода была солнечная с лёгким морозиком. Как было обещано Марусе, я взял с собой гармонь.
Не спеша прошел через Холщебинку и не застывший брод через реку Мсту, дошел до Хмельников в то время, когда в каждом доме, как по сигналу, топились печи, а дым, курчавясь от холодного воздуха, поднимался столбом к небу, обещая хорошую погоду. Подходя к дому, вижу Маруся достаёт воду из колодца, стоя ко мне спиной. Я потихоньку подкрался к ней и обнял за плечи. Маруся вскрикнула и чуть было не уронила ведро в колодец.
- Что ещё выдумал! Дурень бесноватый! - оглянулась, узнала, что это не Петя, а я - улыбнулась.
- Как ты меня напугал! Я чуть с ума не сошла!
- Здравствуй, дорогая, и извини за необдуманную игру.
- Раненько ты пришёл. Я не ожидала... Пошли домой! Маме вода нужна.
Я взял одно ведро в левую руку, правая была занята небольшим узелком с едой.
Мать что-то напекла. В избе полный порядок, все постели прибраны, чисто намыт пол. На столе уже повизгивает горячий самовар.
- Здравствуйте, Екатерина Васильевна! Что не ждали?
- Ждать-то - ждали, только вчера вечером... Долго не ложились спать.
- Где же ваше семейство?
- Петька с Серёгой на дворе, ухаживают за скотом. А Валечка - вон, за занавеской, картошку чистит. Раздевайтесь да проходите на лавку.
- Алексей что заболел?
- Нет, здоров. Но у него небольшая работёнка... Он приедет с вечерним поездом.
Маруся, сняв пальто и валенки, вышла в другую избу за чем-то, а вернувшись села рядом.
- Ваня, в шинели холодно? Всё-таки морозит.
- Нет... У меня тёплая рубашка да гимнастёрка. Тёплые перчатки. Руки-то мои холода очень боятся. Они были обморожены...
- Как это тебе удалось их спасти? - спросила Екатерина Васильевна.
- Дело было в 1924 году в день смерти Ленина. Я в компании своих парней и мужиков был послан, можно сказать мобилизован, возить из лесу дрова на станцию Березайка... (см. главу 22)
- Трудовую повинность вы тоже работали? - спросил Сергей.
- А как же! Мы всю осень в дождь, слякоть, в заморозки ходили пилить дрова в лесу за 11 километров. Засветло должны были выполнить норму. Ходили я, Отец и брат Яков. Как было трудно - это ведь и вам известно. Наверное, ходили тоже на лесозаготовки?
- Ходили. Папа, Пётр, Сергей и я, - сказала Маруся. - Не только в лес, но и, когда река поломает лёд, ходили дрова бросать в реку. Иногда приходилось лезть в холодную воду по пояс, чтобы растолкать дровяной затор.
- Да, досталось всем крестьянам поработать. Ничего не поделаешь. Городам нужны были дрова, - сказала Екатерина Васильевна.
Вечером Маруся пригласила пойти погулять. Мы вышли с ней на дорогу. Она спросила меня:
- Скажи, пожалуйста, разве вы тот маленький домик, в котором я была, продали?
- Да, дорогая! У нас теперь прекрасный двухэтажный дом на Кривом переулке. Я - домовладелец, купчая сделана на мою фамилию. В доме четыре квартиры. В правой половине внизу живут родители с Павликом, а наверху - я. Мы с тобой заживём по-буржуйски. Прихожая, спальня и комната. Вторую половину наверху занимает семья дяди Терентия, а внизу - Смирнов, рабочий с ж/д.
- Мне даже не верится, что из такой избушки вы переехали в такой дом... Ведь за это надо много денег?
- Наша половина дома обошлась в 500 руб., т.к. весь дом стоил 1000 руб. За маленький домик мы получили 300 руб. Ну, а из экономии зарплаты 200 рублей - не так уж разорительно.
- Ладно, Ваня, о домах, житье-бытье ещё поговорим потом. Сейчас зайдём за гармонью - да на вечеринку... Молодёжь уже собирается.
Мы так и сделали. Валечке тоже хотелось сходить посмотреть как веселится молодёжь. Она выбежала раньше нас, приплясывая по снегу в ботиночках, и дразнилась, высовывая язык.
- Жених и невеста! Жених и невеста!
- Валя, перестань обезьяниться! Чего придумала? С чего ты сдурела? Я вот маме скажу про твою дурость... - стала ругать Маруся.
В дом мы вошли вдвоём, а Валентинка осталась на улице, встретив ровесницу.
- О-о-о! Девчата! Смотрите, кто к нам идёт! Вот хорошо Манька придумала! Ай- да молодец!
Все девчонки потеснились и нам предоставили место в переднем углу под образами.
- Манечка, милая, неужели правда, что ты выходишь замуж?
- Откуда вы взяли такое? Если отцы наши работают вместе, дружат, так почему мы не можем дружить и кое-когда встречаться?...
Ребята, собравшись в кучку и покуривая, сделали такое заявление:
- Пусть молодой человек учтёт: мы Маруську дёшево не продадим! Пусть готовит выкуп!
Петя брат вышел из группы и грозно сказал ребятам:
- Кому нужен выкуп? Тебе, Болтушев, что ли? Или тебе, Чуркин? Выкупы, хотите всем вместе или по одиночке, буду давать я! А мои кулаки вы хорошо знаете! Было дело, пробовали? Лучше становитесь на кадриль или пусть повеселятся девчата.
Парни все примолкли и разошлись по сторонам, шушукаясь.
- Маруся, пусть Ваня сыграет наши тверские, а мы попоём.
Взявшись за ремень и сняв с плеча гармонь, я заиграл под частушки. Девчонки сначала несмело, а потом дружнее запели. Пели, пели... Ребята закричали:
- Девчонки, хватит вам! Ваши женихи, может, рядом с вами. Давайте лучше танцевать! Гармонист, а ну-ка сыграй нам весёлую полечку!
Я заиграл, и вдруг из стоявших и сидящих быстро образовались пары, завертелись в вихре танца.
- Молодой человек, разрешите пригласить вашу даму на танец? - подошёл незнакомый молодой парень, ростом с меня, немного рыжеватый.
Я в знак согласия кивнул головой. Маруся пошла танцевать. За полькой танцевали кадриль, вальс "Амурские волны" и последнюю "русскую". На эту музыку тоже нашлись желающие, выбегая на середину избы с притопыванием чечётки сапогами.
Вернулись домой далеко за полночь и, кто где спал раньше, так и сегодня улеглись.
Глава 43. Поездка за невестой.
Время бежит... Никак за ним не поспеть. Прошла зима с ее вьюгами и морозами. Уже и весна 1931 года на исходе. Недалек день празднования Первого Мая. Зимой в Хмельниках пришлось бывать не часто. Как на зло, в выходные дни - вьюги с сильными снегопадами или сильный мороз. Мы общались с Марусей при помощи писем.
Подошел конец апреля. Сошел снег. Тепло. Появились первые признаки зелени от лопающихся почек на деревьях. Река Мста вздулась от обилия воды. Через неё нигде нет брода. Можно идти только через железнодорожный мост рядом со станцией.
С 20 апреля, взяв отпуск, я поехал в Хмельники. Дома оказались только Екатерина Васильевна и Маруся. Мужчины на работе, а Валентинка в школе.
- Ну, как, милые женщины, перезимовали?.. Я вижу вас живыми и здоровыми... Здравствуйте! Привет от моих родителей.
- Здравствуй, Иван Григорьич! Как вы там перезимовали? Не болели старики? - спросила Екатерина Васильевна. - Маруся, ставь самовар! Угощай гостя чаем! А у меня как раз пекутся картофельные кокорки.
- Мама, ты молочка не принесла из клетухи?
- Маруся, не беспокойтесь с угощением! Меня устраивает один чай, - я взял разговорчивый тяжелый самовар, поставил его на стол.
После выпитых пары стаканов обратился к женщинам с вопросом.
- Екатерина Васильевна и Маруся, я приехал к вам за окончательным ответом насчёт назначения дня переезда Маруси в Бологое и дня регистрации брака, чтобы Марусе стать мужем, а вам, Екатерина Васильевна, - зятем.
- Дорогой, Иван Григорьич, поскольку дело со сговором согласовано, вы сами назначайте день. Только я хочу сказать, что у Маруси приданого нет... Всё, что на ней, кое-какая одежонка, обувь, ещё кое-что... Не то, что у богатеев.
- Я, дорогие женщины, приехал не выторговывать приданое. Что есть, то и хорошо. А мы постараемся всё нажить сами.
Отпраздновав майские праздники, в один из солнечных дней Петя взял у соседа лошадь с телегой, чтобы отвезти нас с Марусей на станцию Мста для отъезда в Бологое. Отметив всей семьёю отвальную и посидев по русскому обычаю перед дорогой, нас благословила Екатерина Васильевна, со слезами на глазах, поцеловала дочь. Все родные решили нас проводить до станции, там сдать в багаж большой деревянный сундук. Лошадью правил Петя. Мы шли пешком рядом или сзади телеги. У всех на лицах было не весёлое выражение.
- Отец, расскажи хоть ты что-нибудь весёленькое! - обратился я к Алексею Алексеичу.
- Я скажу, дорогой зять, что в жизни всегда родные провожают дочерей замуж со слезами и напутствиями. Ведь их дочь идёт в неизвестную жизнь. Тем более, мы провожаем Марусю в город, где жизнь надо устраивать умеючи. Время-то какое? Карточная система, полуголодная жизнь. Одно нас успокаивает - вы с отцом твоим оборотистые. У вас недостатка не ощущается. Большой круг знакомства в деревнях и в городе. Я уверен в благополучии, передавая дочь в надёжные руки. Пожил я у вас немало и всё видел: и жизнь, и характеры. Думаю, жизнь устроите как надо. Как, мать, думаешь?
- Что ж, жизнь прожить - не поле перейти. Всякой жизни придётся испытать. Пока мы живы, чем можем будем помогать. - сказала Екатерина Васильевна.
- Мы тоже сестру не дадим в обиду! - сказали братья.
Одна Валечка, идя рядом с матерью, молчком утирала слёзы и всё больше смотрела на старшую сестру.
- Ваня, а где твой брат Яша? - спросила Маруся.
- С Яшей у нас в семье получилась неприятная история. Коротенько расскажу. Живя в маленьком домике на Змейке, он влюбился в билетёршу кинотеатра, вдову старше его лет на 10-12. Мы, то есть Мать, Отец и я пытались отговорить его, но наши слова не помогали - он ежедневно уходил к ней под предлогом прогулки. Тогда в один из вечеров Отец и я растянули Яшу на кровати и Отец отстегал его ремнём, да так сильно, что остались на спине красные рубцы. Вырвавшись от нас, со слезами на глазах он схватил пальто, шапку, ботинки, наспех оделся и выбежал из дому... Мы думали он скоро вернётся. Ждали, ждали... К утру не пришел и на второй день не пришел... Мать пошла на квартиру к билетёрше, но и там его не было. Отец после работы сказал, что Яша на работу не пришел. Яша работал с отцом на стройке фабрики-кухни, помогал ему делать замесы и подавал бетон на рабочее место.
- Куда же он потерялся? В милицию заявляли?
- Спрашивали у всех знакомых, в милиции справлялись. Дней через пять принесли письмо от него. Он написал: "Не ищите, я - в Ярославле, домой не вернусь. Устроился слесарем на мостосборочную базу, строящую железнодорожные мосты." От нас он ушел навсегда. Мать здорово и долго переживала, ругая Отца и меня.
С таким разговором мы подошли к станции. Сдали сундук в багаж. Сергей погнал лошадь обратно. Мы сели в прибывший поезд вместе с отцом и Петей. В поезде договорились: так как устраивать свадьбу обоим семьям не по карману - устроим только чай после регистрации брака.
Приехали в Бологое с чемоданами в руках. Прибыли в свою квартиру.
- Папа, неужели эта квартира только для нас двоих?
- Что ты, дочка, сомневаешься. Ведь Ваня о доме ещё в Хмельниках рассказывал.
- Мне всё не верилось, что так скоро у них провернулось дело с продажей одного дома и покупкой второго.
- Я ведь дорогой говорил, что они оборотистые. Так что, дочка, привыкай к новой жизни! И это считай своим. Ты теперь жена и хозяйка здесь. Надеюсь на зятя, что жизнь будет хорошая.
Поднялись к нам на второй этаж. Отец и Мать поздоровались, расцеловали Марусю. Мать согрела самовар, принесла к нам. Приготовила чай из череды и яблоневого листа, испечённые картофельные кокорки. Все уселись чаёвничать.
- Вот, бог дал, были только сыновья, а теперь и дочка у нас есть, - налив чашку чая, Мать подвинула её к Марусе. - Слава нашим святым! Что, Алексеич, жалеешь поди?
- Как же не жалеть, Устинья Фёдоровна! Ведь она такая у нас мастерица - что хочешь сошьёт, свяжет, приготовит для еды. Матери она незаменимая помощница! Большая домоседка. Погулять не вызвать.
- На вечеринки не ходит. В праздники в другую деревню не дозовёшься. - так подметил недостатки сестры Петя.
- Небось, по-твоему, пойду бездельничать? - спросила брата Маруся.
- Вот наш сын зря не гуляет, но если пойдёт, так за ним и ребята, и девки гурьбой. Он и сыграет на гармошке и спляшет, но это бывает редко - когда найдется достойный соперник, - решил так похвалить меня Отец.
- Видели мы его на вечерах в нашей деревне. Как пляшет, как умеет организовать вечерний досуг. Не зря Маруська в него втюрилась, - сказал Пётр.
- Ну, ты, братец, поехал не по той дорожке! Не втюрилась, а просто сошлись характерами... Ну, если и полюбили друг друга, так имеем право на любовь.
- Григорий Иваныч, может сообразим по маленькой за знакомство? У меня в заначке поллитровочка есть! - предложил Тесть.
- Что вы! К ночи пить водку ни к чему. Вот завтра после регистрации брака можно будет в честь наших молодых. Я сделаю хорошую закусочку...
- Пойдём, Марусенька, в нашу квартиру! Посмотришь как мы устроились. - пригласила Мама.
- Пожалуй и мы с Петром спустимся вниз. Я то уже бывал, а дочке с сыном будет интересно.
- Пойдём за компанию, сват Алексей!
Все гурьбой пошли вниз. Гидом была Мать.
- Вот наша квартира. За порогом направо - русская печь, на которой Алексеич уже пробовал её тепло. Вторая дверь ведёт в переднюю комнату и направо за тёсовой перегородкой - спальня. Там теплом обеспечивает круглая печка. Из обстановки и мебели у нас небогато. Из того, что было подняли наверх сыну.
Маруся, подойдя к стенке, обратила внимание на фотографии.
- Кто это на фотографиях? Вроде знакомые парни симпатичные!
- Марусенька, так это Ваня! Слева - тут ему 14 лет. Он ходил с двоюродными братом Павлом и сестрой Аксиньей в Валдайский монастырь и в городе [Валдае] они сфотографировались. Справа тоже Ваня с двоюродным братом Сергеем и соседом Ваней. Тут ему 17 лет. Ну, а это мы с Гришей, слева Яша 4 лет, а справа Ваня 6 лет. Фотографировались в 1912 году, когда жили в Петрограде.
- Я ведь тоже там жил... Как-нибудь вам расскажу. Побывальщин и похождений прожито немало. - Тесть показал, что не лыком шит.
Посмотрев другие фотографии разных родственников, мы пошли устраиваться на ночлег.
Глава 44. Наша свадьба.
Утром 14 мая приехала Теща с Валечкой, привезла корзинку яиц, бидончик молока и большой деревенский ржаной хлеб. Был устроен небольшой завтрак.
Одевшись в хорошую одежду, мы с Марусей пошли в Бологовский ЗАГС на регистрацию брака. В ЗАГСе, кроме нас, не было других пар, поэтому мы быстро зарегистрировали свой брак, заплатив 2 рубля.
Дома уже был приготовлен торжественный чай с сахарином и самодельной тушёнкой из жеребятины. На столе стояла бутылка водки и чайные стаканы (стопок в доме не было). На пороге дома нас стали все поздравлять, целовать. в квартире появилась стол из сосновых досок, покрытый скатертью, сотканной бабушкой Парасковьей, четыре табуретки и два стула. На железной кровати, бывшей в употреблении, лежал новый матрац, набитый ржаной соломой и покрытый ватным одеялом, которое сшила и расшила Мать, пара перовых подушек, привезённых Тещей. В общем, на первое время квартира обставлена. Не роскошно, но для жилья удобно.
|
Фото 14 мая 1931 г. Стоят, слева направо: |
Уселись за стол. Отец налил в стаканы водки по полстакана. Встал, за ним последовали все остальные, начал говорить торжественную речь.
- Дорогие наши молодые! Сын Ваня и, разреши называть дочерью, Маруся, поздравляем Вас с законным браком. Вы росли и готовились к этому часу долго. Каждому из Вас минуло уже двадцать лет. Росли Вы в разных деревнях и даже областях, но судьба свела Вас вместе. Вы уже испытали оба нелёгкого крестьянского труда и попробовали также труд рабочего человека. Я желаю Вам счастья, долгой совместной жизни!
Вам, Алексей Алексеич и Екатерина Васильевна, большое спасибо, что воспитали такую красивую дочь, большую мастерицу по шитью и вязанию! Вы можете за неё не беспокоиться - она пришла к нам в не совсем грамотную, но развитую семью. Мы с Вами, Алексей Алексеич, знаем друг друга уже давно по совместной работе. И разрешите называть Вас теперь сватом и сватьей по русскому обычаю! Братьев невесты быть и нам родными, а школьнице Валечке - учиться и дожить до приятного дня невесты!
Поднимем наши неказистые бокалы и поздравим Молодых с началом супружеской жизни! Поэтому я первым скажу "Горько!".
Мы поцеловались, смущаясь этого ритуала. Все выпили и молча принялись закусывать.
Для второго тоста встал Алексей Алексеич.
- Дорогой сват и сватья, мы всей семьёй рады за наших молодых. Конечно, жалко расставаться, но таков уклад жизни, с этим ничего не поделаешь. Меня всё время, сколько я знаю Вас и жениха, удивляет: откуда он так набирается храбрости и опыта? Ведь с 13 лет работал не по возрасту, даже не по силам. Взять маслоделие - это тяжёлый труд, да еще в голодные годы. А работа в пивных подходит для пожилого возраста - он управлялся также легко. За что бы ни взялся - голова и руки работают всюду дельно и умно.
Желаю Вам счастья, здоровья, любви, особенно дочери! Маруся, люби Ваню и помни - не часто такие парни попадаются! Ты посмотри, ему 12 лет, а он уже государству помогал в землеустройстве в своей деревне. По декрету Ленина делит землю крестьянам, нужны труд и знания опытного землемера. Поэтому хочу сказать тост: Пусть Вам в жизни не будет горько, ну а за столом по обычаю и я скажу "Горько!".
Мы вторично поцеловались.
Торжественная часть прошла хорошо. Братья невесты также поздравили нас. Сергей заметил:
- Маруська, кто же нам теперь будет шить новые рубашки и чинить рваные?
- Я хоть и далеко от дома, но душой я остаюсь вашей сестрой. У меня будет время здесь всё делать. Мы только с Ваней купим швейную машину. В Волочке их продают в рассрочку. Мы скоро поедем за ней.
- Марусенька, так ведь у нас машинка имеется. Ещё в Питере куплена. Зингеровская. Если задумаешь что сшить, приходи к нам или возьми к себе наверх и шей на здоровье, - обрадовала Марусю Мать.
После чая старики вышли покурить. Матери за столом нашли массу разговоров, убирая посуду. Мы с Марусей, Петей, Сергеем и Валечкой пошли прогуляться по городу. Пройдя площадь Труда и приблизившись к железнодорожному клубу, где на первом этаже - продуктовый магазин, а на втором - библиотека. За клубом во дворе - большой спортивный корпус. В библиотеке я был постоянным читателем. В центре площади была большая и красивая церковь, в ней был клуб для танцев и массовых песен. Петь я был большой любитель. Но я туда не ходил потому, что давно потерял голос после простуды горла. Танцевать умел только "русского" и другие народные. Эту церковь позже взорвали, как и многие другие в 30-е годы. Осталась только её чугунная решётка.
- Маруся, вот бы нам записаться в такую библиотеку! - сказала Валентинка.
- Это можно устроить. Как только Маруся пропишется, сходит в библиотеку и запишется, а там и тебе подберёт что надо. Правда, Маруся? - посоветовал я.
- Обязательно.
- Куда вы ходили гулять? - спросил Петя.
- У меня были четыре друга. Два из них - ваши земляки - эстонцы из д. Крутец. Мы с ними поехали в Ленинград и там они устроились работать. Третий - любитель поэзии. Мы уходили в Путятин сад, на берег озера и читали книги и купались в озере. Это летом, а зимой занимались тяжёлой атлетикой в клубе и ходили в какой-нибудь из двух кинотеатров.
- Всё-таки, я вижу в деревне молодежь веселее, чем в городе, - сказал Сергей.
- Какое там веселье, когда зимой сидишь в одной избе. Гармошки часто нет. Помурлыкаешь, помурлыкаешь, под эту музыку попоёшь. Надоедает это "веселье". А летом только по праздникам. Зато я больше сижу дома и что-нибудь делаю. - сказала Маруся.
- Я еще ходил в литературный кружок при районной газете. Иногда писал стихи, но для печати не брали. Не было навыка, да и образования маловато.
- Иван Григорьич, у вас есть какие-нибудь стихи? Почитайте нам как-нибудь! - попросила Валечка.
- Дома почитаю. - ответил я.
Придя домой и порывшись в бумагах я прочитал стихи "В честь 8 марта" и "Песня для молодёжи".
- Вот здорово! - сказал Петя, - Нам бы заучить этот молодёжный стих! Верно, Серёга?
- Ничего нет удивительного. Возьмём да выучим. У нас в лес далеко ходить не надо. Не мало мы проводим вечеров на берегу нашей Мсты, только вместо гитары иногда гармонь... А комаров и соловьёв хватает.
С вечерним поездом Петровы уехали, кроме Тестя. Он залез на печку и скоро захрапел. Мы с Марусей остались одни. Обнялись, расцеловались и подошли к нашей кровати со взбитыми подушками и новым ватным одеялом с красивым рисунком...
Утром, около одиннадцатого часа мы услышали стук в потолок. Это Мама будила нас на завтрак. Через некоторое время мы спустились вниз. На столе стоит самовар, повизгивая. Горка нарезанного хлеба, немного сливочного масла из того пайка, который я получал. Пшённая каша. Вместо сахара - таблетки сахарина. Весь получаемый военный паёк я отдавал Матери. Отец иногда приносил с базара мясо. (Он его получал по торговым дням за помощь в разделке привозимой крестьянами говядины.) Также кринка топлёного молока с красивой пенкой. Чай, как всегда, заварен из яблочных листьев и череды.
После завтрака мы пошли прогуляться по городу. День был воскресный. Зашли в железнодорожный сад на Ёлкиной улице. Встретили Савушкиных - Лёшу и Лену. Они тоже недавно поженились. Лёша работал шофёром в Бологовской пожарной команде. Ростом высокий, сухощавый с приятной наружностью. Одет в хорошо отглаженную гимнастёрку, голифе с русскими сапогами. Волосы русые, на голове надета мягкая защитного цвета фуражка. Лена ростом выше среднего, приятной наружности. Одета в лёгкое шерстяное платье, облегающее красивую талию. Она до Лёши была замужем, но неудачно. Работала в бологовской поликлинике медсестрой.
Я познакомил их с женой.
- Ваня, где ты приобрёл такую красавицу? - спросил Лёша.
- От тверских козлов увёл... из деревни, что находится недалеко за станцией Мста, - ответил шуткой.
- Вот хорошо! Будем вместе дружить. Всё-таки веселее вчетвером. Как, Маруся, не возражаешь? - спросила Лена. - Заходите к нам на пятый этаж нового дома. Комната у нас небольшая, но удобная.
- Я согласна. Люблю побеседовать о медицине. А то Ваня уйдёт на работу - целые сутки одна, скучно будет...
- Мой Лёша тоже работает по суткам, но у меня в поликлинике время идёт быстрее. Потом хлопоты по хозяйству...
Так, гуляя по саду был заключен союз двух молодых пар.
Глава 45. Поездка к Сочневым под Шадринск.
В июне я взял отпуск и мы с Марусей решили поехать в Сибирь в деревню Тюриково Шадринского района к её тёте Анне Васильевне Сочневой (девичья фамилия - Меркулаева). Билеты туда и обратно для молодожёнов были бесплатные. На обратном пути договорились заехать в Ярославль к брату Якову. Наши Матери снабдили нас съестными припасами на дорогу и мы поехали по северной дороге.
Путь был долгим. Через Киров, Свердловск. Там была пересадка на Шадринск. Дорога заняла около четырёх суток. Тогда поезда ходили медленно. В Шадринске нас встретили Сочневы Анна Васильевна, сестра Екатерины Васильевны и её муж Иван. Анне Васильевне около 45 лет, здоровая красивая русская женщина. Тётя Анна уехала в Сибирь выйдя замуж за Ивана. До этого она работала в веерном депо в Бологое. Иван Сочнев был солдатом с первой империалистической войны. Потом служил в Бологое в каретной мастерской столяром по ремонту гужевого транспорта. Ростом высокий, русый, правильные черты лица. Демобилизовался он в 1922 году и поехали с Анной на его родину в Шадринский район. По пути были задержаны белогвардейцами на Урале. Вырвались от них с большим трудом. Дядю Ваню признали за красного разведчика, долго допрашивали и пытали. Хотели узнать зачем он едет в места, занятые белой армией.
Фото 1932 г. Иван и Анна Сочневы.
Вот такими они были в 1932 году и такими встретили нас в Шадринске, только дядя Ваня был в гражданской одежде. Встретили нас, крепко обнимая и целуя, как своих детей. С массой вопросов: как доехали, как наше здоровье и здоровье Екатерины с Алексеем?..
Посадили нас в пролётку, запряжённую крепкой лошадью. Усевшись на сиденьях, покрытых домоткаными половиками с сибирским орнаментом, поехали через Шадринск. Город был как европейский купеческий город с каменными домами, с грунтовыми дорогами. Ехали "с ветерком", отряхиваясь от чернозёмной пыли.
Подъезжая к деревне Тюриково, тетя Анна сказала:
- Вон наш дом слева! Смотрите, нас встречает весь наш выводок. Старшая Валя, за ней Саша, Миша и пятилетний Коля. ребятишки дружно ухватились за ворота, открыли их и мы оказались у одноэтажного дома, крытого крашенным железом. Просторный двор, за ним большой огород с домашними пристройками.
- Ну, гости дорогие! Знакомьтесь с нашими домочадцами! Теперь вы сами разберётесь кого как звать.
Ребятишки подошли, поздоровались за руку, окали по-сибирски.
- Пошли в горницу, а дядя распряжёт коня и сведёт на луг к реке, - предложила тётя Анна.
Изба разделена стеной из брёвен на две половины. Вход имел несколько ступенек в неширокие сени. В первой половине, куда мы вошли, направо - большая русская печь с печурками для сушки варежек и носков. Между печью и стеной - чулан с лавками и столом. Между правой и левой стенами - обеденный стол с выдвижным ящиком, скамейки и табуретки. В углу - икона с висячей лампадой. За дверью в средней стене - горница. Пол застлан красивыми половиками, на лавках тоже половики. Сюда заходят в праздники и угощают гостей за широким столом. Кровати есть в обеих половинах. Из окон - вид на соседский дом через дорогу и на блестевшую вдали реку Исеть. Река в зарослях ивняка и травы, где пасутся стайки гусей.
О нашем прибытии им было известно из письма, поэтому на столе уже стояли всякие закуски, наливки и домашний самогон прекрасной фильтрации. К обеду пришла сестра дяди Вани. Пожилая сухощавая, немного сгорбленная, но глаза быстрые, как говорится, далеко видит. Поздоровавшись, она впилась в нас с Марусей своими колючими глазами.
- Анюта, а твоя племянница-то вроде на тебя похожа, да и муженька себе нашла неплохого.
- Слава богу, у сестры все дети хорошие, - ответила тетя Анна, - Только вот я их давно-давно не видела... Поди, состарилась... Ей уже пятьдесят годков стукнуло.
- Давайте-ка к столу! Марусенька, как почётные гости по-сибирски садитесь в передний угол. Иван Григорьич, мы будем угощать по-нашему. Вам в диковинку покажется.
- Анна Васильевна и дядя Ваня, мы просим вас не очень-то роскошествовать!
- Какая там роскошь! Но для таких гостей надо сделать всё-таки получше... Ребятишки, садитесь на скамейку рядом с отцом.
Дядя Иван налил в стопки водку. Для Маруси - особая стопочка, чуть больше напёрстка. Хозяйке и сестре равное количество, что и мужчинам.
- Давайте, гости дорогие, выпьем в честь Вашего приезда! - Дядя Ваня встал и произнёс тост, - Со свиданьицем! желаем вам хорошо провести время, посмотреть как живут сибиряки!
Все выпили и принялись закусывать холодным студнем. Маруся выпила и посматривает на всех и на наши рюмки. Выйдя из-за стола она мне сказала:
- Ваня, я удивилась, что вам налили большие рюмки, а мне как будто пожалели. Я выпила: очень вкусное сладкое вино. Выпила бы ещё!
Вдруг смотрю, Маруся краснеет. Стала совсем малинового цвета и побежала на улицу. Я - за ней. Сидит моя Маруся на лужке во дворе и мечется, не зная куда бросить свои руки, а они её не слушаются, ноги тоже.
- Что с тобой?
- Я не могу понять, что со мной! Голова ничего, не кружится и не болит, а вот руки и ноги, как не мои. Пробую встать, так задница не поднимается.
Я пошёл в дом и спросил дядю Ваню.
- Чем вы угостили Марусю? Она совсем опьянела!
- Я подумал, когда наливал, что ей впору самая маленькая рюмочка вишнёвой настойки. Наши бабы пьют - только губами причмокивают. Ничего, пройдёт скоро...
- Она ещё позавидовала. Говорит: "всем налили рюмки, как рюмки, а ей подали напёрсток".
Дядя Ваня расхохотался...
- Анна, смотри, гостья на лугу валяется! Принеси ей квасу!
Тётя Анна и вправду принесла свежего квасу ковшик. Маруся попила - ей стало легче. Примерно через час она почувствовала себя совершенно здоровой, и мы решили пройтись к реке. Пригласили ребятишек.
- Саша, Миша, Коля, ведите нас к реке! Посмотреть хочется - что за река эта Исеть.
Ребятишки босиком в одних рубашках побежали впереди нас.
- Я думала, Исеть - большая река, а она вроде нашей Мсты. Чуть побольше. Грязная. Тут только одни лягушки водятся. - Удивилась Маруся.
- Ничего удивительного. На берегах этой реки много заводов, есть большие металлургические. Тут могут только гуси пастись. Луг заливной, травы хватает, а воду они пьют и такую "не морщась".
- Саша, вы купаетесь в этой реке?
- Купаемся. Мы ходим туда, где берега с песочком и теченье тихое. А грязь к нам не пристаёт.
Погуляв с ребятами по берегу, полюбовавшись на реку, заросшую местами кувшинками, и на стада гусей, пугающих нас громкими криками, мы пошли к дому.
Миша закричал: - Вон наши гуси с гусятами! Смотрите, как гусак нахохлился!
- Вы, разве, к ночи не загоняете их домой? - спросил я.
- Зачем загонять? Они осенью по первому снегу сами придут и приведут весь свой выводок, - сказал Саша.
Дома нас уже ждали к обеду. Анна Васильевна и Валентинка хлопочут около стола, расставляя обеденные приборы, позвякивают рюмки.
- Как наша река понравилась? - спросил дядя Ваня.
- Река, как река... Вода в ней хоть и грязная, но мокрая, как и во всех реках. Нас удивили гусиные выводки. Никто их не тревожит, - ответил я. - Неужели они гуляют до осени? Наверно воруют их?
- Нет, никто не ворует. У всех есть свои. Мы даже до осени не знаем сколько у них гусят. Считаем по осени. - сказала тетя Анна.
Усевшись за стол, вижу, дядя Ваня берётся за бутылку, чтобы налить рюмки.
- Дядя Ваня, пожалуйста, не наливайте! Очень уж крепкая!
- Можно немного разбавить. А разве вы дома никогда не пили ни водки, ни самогона?
- Маруся не пила. Я пил самогон по праздникам в гостях и у себя дома. Водку пил, когда работал в Центроспирте продавцом. А спирт пил на спиртозаводе, даже во время работы. Там была даже норма: пришел на работу - сто грамм, в обед - 150 г, после работы еще сто грамм. Работая завпивной, пил пиво, но себя контролировал. Частенько выпивавшего Отца гнал с базара, где он был рубщиком мяса.
- Я налью понемножку, - сказал дядя Ваня.
Маруся отказалась категорически, несмотря на то, что наливка была сладкая, боясь повторения утреннего недоразумения.
Вторая половина дня прошла в разговорах о нашем житье в Бологое, о нашей сельской жизни. О том, как тетя Анна работала на железной дороге и как проходила служба дяди Вани.
Наш второй день пребывания в Тюрикове начался рано, по-крестьянски. После завтрака дядя Ваня решил нам показать свои поля. А поля у них на чернозёмной основе, для нас это было интересно. Поля у них были в единоличном пользовании, так как у них еще не была завершена коллективизация. Полосы или, вернее, земельные участки имели большие площади. Не то что у нас - черезполосица. Местность - слегка холмистая, но обрабатывать её было удобно.
Между соседними хозяйствами имелись лесопосадки, где рос молодой березняк, ровный как подстриженный, видно, что посажен в одну осень. Несмотря на молодость леса, дядя Ваня говорит, что даже грибы растут. Посев пшеницы имел хороший рост и сулил хороший урожай.
На следующее утро нам предстояла поездка в деревню Красномылье. Там у дяди Вани жила родственница. Мы (дядя Ваня, Петя, Анна и мы с Марусей) усевшись на запряженную линейку, состоящую из двух широких досок на четырёх колёсах. Ребята остались дома, так как им не осталось мест.
Ехали по сухой хорошей дороге около трех километров. Грязь из чернозема после весенней распутицы высохла, оставив сухие колеи. Подъезжая к дому родственницы, увидели встречающих нас. Крепко обнялись по-русски и познакомились. Нас пригласили в дом. Снаружи дом ничем не выделялся среди таких же крестьянских изб с надворными постройками. Кроме нас и хозяев были еще гости, живущие в этой деревне. К сожалению я не помню их имена.
Поговорив немного с нами о цели приезда и кто мы будем тёте Анне, нас посадили за широкий стол, похожий на тот, что сделан у дяди Вани и, надо полагать, тоже его работа. По местному обычаю по лавкам и на полу были расстелены прекрасной работы половики. На столе - льняная домотканая скатерть с красиво расположенными квадратиками. На столе стояли жареный гусь, солёные грибки, огурчики, весело повизгивающий самовар и кринка топленого молока с румяной пенкой (для чая). Хорошо отфильтрованная самогонка и графин красной настойки.
Налив в стаканы спиртное, хозяйка сказала:
- Со свиданьицем, гости дорогие! Давайте выдерживайте!
Я улыбнулся, взглянув на Марусю и на хозяйку новому способу угощения, а они не обратили внимания - это у сибиряков такой способ приглашения к выпивке. Налив по второй, тост "давайте выдерживайте" повторился.
- Дорогие гости, скажите нам, как вы там в России поживаете? Как идёт коллективизация? Бунтует, поди, народишко? Жаль расставаться со своими лошадками да коровёнками. - Такие вопросы задал нам мужчина, сидевший рядом со мной, утирая усы полотенцем.
- Мы живём в городе и про то, что делается в деревне мало знаем, - ответил я. - Но можно сказать, что коллективизация полная. Есть, конечно, отдельные мужики, да и женщины, которые сопротивляются. Так им дают землю где-нибудь в стороне. Вот, к примеру, в Хмельниках. Маруся от коллективизации ушла, выйдя замуж. Отец - рабочий, братья тоже, а Мать одна пойти в колхоз отказалась, так как ей выделили в поле несколько полосок под посев зерновых и картофеля. Огород оставили им.
- Марусенька, правда то, что говорил Ваня, - спросила тетя Анна.
- Правда, правда! Я ведь тоже была рабочей на трикотажной машинной вязке, - ответила Маруся.
Я хочу сказать - каков был подход к кооперированию населения у нас в деревне. Когда В.И.Ленин в 1918 году обратился к крестьянам с просьбой помочь хлебом и другими продуктами голодающим Ленинграду и Москве, у нас хлеба не было, был в том году неурожай. Тогда мой Отец как председатель комитета бедноты и еще несколько активистов организовали молочную артель. Крестьяне, которые стали приносить молоко, получали обрат и по договорённости - сливочное масло. Артель сдавала масло государству, а крестьяне везли его на рынок. Такой способ объединения в молочную артель дал крестьянам прирост скота, больше стало навоза, лучше стали урожаи хлеба, а городским жителям - подспорье в питании. Перерабатывал молоко в масло я, как маслодел, а лет то мне было только тринадцать. Когда началась коллективизация все крестьяне вступили в колхоз.
- Кто это придумал такой умный подход к обогащению и тихой коллективизации? - спросил дядя Ваня.
- А вот те, о которых я говорил. Мало того, что была организована артель из одиннадцати деревень, так ещё добились открыть торговый кооператив. Люди стали покупать керосин, мыло, спички, соль и прочие промтовары.
- Вот так живут у нас крестьяне, и мы в городе имеем дополнительные продукты: масло, мясо и прочее.
- Вот ведь, дал бог умных людей! Доброго им здоровья! - сказала хозяйка, угощая поесть посытней. - Иван, налей-ка еще по стопочке! Угощай гостей! Они что-то стесняются.
- Большое спасибо! Мы сыты! - ответила Маруся.
После обеда вышли на улицу, сели на бревно около стены дома. И беседа под хмельком пошла обсуждать военные события, как в Сибири громили Юденича и прочих интервентов.
В гостях неделя прошла незаметно. И мы, после небольших сборов в дорогу, были отвезены на станцию на той же таратайке. Провожали нас далеко за деревню ребятишки и Анна Васильевна. С дядей Ваней распрощались на станции. Он как-то со вздохом сказал:
- Я, дорогие мои, с вами прощаюсь особо... (немного помолчал) Мне жить-то не долго... здоровье-то моё унесла война, болею уже давно.
- Что вы, дядя Ваня! С виду неплохо выглядите! Еще долго проживете! - сказала Маруся.
- С виду я еще герой, а внутри болит и болит беспрестанно. Мёд не помогает. Лекарств не достать. Я своих уж и не расстраиваю...
- Ну, что ж, дядя Ваня, вы хотели сказать это слово - прощайте! Но нам хочется пожелать долгой жизни и поправиться. От нашего имени скажем: До свидания!
Глава 46. Ярославль. Жизнь Якова.
Мы сели в прибывший московский поезд, отметив остановку в Ярославле, чтобы заехать на пару дней к брату Яше. У проводника спросили: "Стоит ли поезд в Ярославле?" Он ответил: "Да, останавливается." Подъезжая к Ярославлю, поезд остановился у станции Всполье. Мы приготовились к выходу, зная что надо выходить на следующей и перегон небольшой. Поезд тронулся. Мы вышли в тамбур. Переехали мост через Волгу. И поезд начинает набирать скорость, вместо остановки... проехали мимо Ярославльского вокзала. Мы забеспокоились, нет остановки и спросить не у кого. Я говорю Марусе:
- Мы попали в неприятное положение: следующая станция - Ростов. Давай прыгать, пока не очень большая скорость!
- Я боюсь! Прыгать не приходилось. Страшно...
- Неудобно или страшно... а я решил прыгать. Смотри придерживайся правила: надо прыгать с лесенки не назад, а по ходу поезда. Смотри как прыгну я, так прыгай и ты!
Я выбрал откос с песком и между двух путей тоже песок. Открыл дверь, выбросил чемодан и спрыгнул с подножки. Падая на песок, споткнулся и кубарем покатился через рельсы. Прыжок был удачным - никаких ушибов. Смотрю Маруся держится за поручень, но прыгать боится. Я кричу ей:
- Маруся, прыгай! Поезд увеличивает скорость!
Она перекрестилась и прыгнула... Упала на песок животом, почти рядом с рельсами нашего поезда. Ноги у неё согнулись в коленях. Я подбежал к ней, чтобы помочь встать. Она со слезами и охая говорит:
- Не могу встать, ноги ушибла, боль в коленках... Сдурел ты что ли? Раз так получилось, ехали бы до Ростова, а потом обратно...
Полежав немного, Маруся села и принялась разглаживать ушибленные коленки.
Сидели на насыпи часа два. Хорошо, что погода была солнечная. Воздух переливался лёгкой дымкой. Вдали виднелся Ярославль на холме. Волга была скрыта между холмов.
- Давай, дорогая, двигаться понемножечку. Я понесу чемодан и тебя буду поддерживать.
Вставая потихоньку и охая, Маруся оперлась на мою руку и сделала несколько шагов по шпалам. Шаг за шагом, постепенно разошлась, перестала опираться на мою руку. Дошли до пристани на Волге. Надо было переехать на другой берег и пройти в район Тверицы, улица Мало-Роговская, дом 2. По этому адресу жил Яков Григорьич с семьёй.
Нас не ждали, потому что мы не писали о приезде к ним. Подходя к этому адресу, увидели двухэтажный бревенчатый дом под железной крышей, с несколькими ступеньками у входа.
- Давай, Ваня, немножечко посидим на крылечке и спросим в которую дверь идти.
Так как у дома было два входа, мы сели, поставив чемодан на крыльцо. Из дому выбежала девочка лет восьми и остановилась около нас, видя, что мы чужие.
- Вы к кому? - спросила она.
- Мы к Григорьеву Якову Григорьичу, а ты знаешь где он живёт?
- Да знаю. Вот по этой лестнице на второй этаж поднимитесь, дверь налево.
- Спасибо!
Мы поднялись по лестнице и позвонили в звонок. Открыла дверь нам пожилая женщина лет около шестидесяти. Волосы чёрные, глаза карие, нос прямой, около глаз разводы морщин и опустившиеся щёки не по возрасту.
- Вам ково?
- Мы приехали к Якову Григорьичу...
- Здесь он живёт?
- Да, здесь... Только он и жена его Тоня на работе. А я вас теперь узнала. У нас есть фотография. Вы Яшин брат?
- Да, я его старший брат Иван. А это моя жена Мария Алексеевна.
- Меня звать Анастасия Семёновна. Пожалуйста, входите в квартиру. Яша скоро придёт. Посидите немного. Познакомимся с вами поближе... Как здоровье ваших Папы и Мамы?
- Спасибо. Папа и Мама здоровы.
- Как же вы приехали, не написав нам хотя бы открыточку?
- Мы ездили в Сибирь, в гости к Марусиной тёте и на обратном пути решили заехать к вам. Тётя живёт в деревне, близко от города Шадринска. Нам не удобно, что не написали вам, но мы решили уже в поезде, - соврал я.
- У вас ведь есть ещё братья?
- Да, на десять лет моложе меня - Павлик. Он ещё ходит в школу.
- А у Маруси есть Папа с Мамой?
- Да. Папа, Мама, два брата и сестрёнка-школьница, - ответила Маруся.
- Они живут в городе или деревне?
- Живут то в деревне, а работают в Бологое. Они слесаря. Мама - по хозяйству дома. А как вы живёте? Большая семья?
- Нет, не большая. Тоня, я и младшая дочка. Скажу по правде - это не жизнь, а мучение. Двое работают, а денег не хватает. Обрабатываем кусочек земли под картошку и овощи. Хорошо, что появился у Тони муж. Так он огород вскопает, обработает его. Ухаживает за свиньями - держим пару кабанчиков.
- При таких условиях ещё жить можно, - посочувствовал я.
- Ничего, кормимся... Только Яков здорово ленится работать. Можно бы было больше вскопать земли, да он не хочет...
- Вы то ведь ему помогаете? - спросила Маруся.
- Зачем ему помогать? На что же мужик в доме? Тоня не приучена к такому труду, а я всю жизнь не работала. Мой муж занимался извозом. Имели мы до десятка лошадей, два работника. Слава Богу, всего хватало!
Наш разговор прервался приходом Яши. Он сразу обратил внимание на нас, сидящих у стола. Забросил в угол фуражку и, подбежав к нам, стал обнимать и целовать меня. Я тоже крепко обнял его, ещё раз поцеловались. Он спрашивает:
- Какими судьбами? Что за ветер занёс вас в наши края?
- Не торопись! Скажем всё по порядку. Знакомься: моя жена Маруся.
- Вот здорово, Ваня! Я ведь думал, что для тебя и девушки не найдётся.
- Не находилось по простой причине... Кому-кому, а тебе известно в каких условиях мы жили. Поговорим об этом потом.
Яша, взяв Марусю за руку, поздоровался, а поцеловать не решился.
- Хороша невесточка, ничего не скажешь! Анастасия Семёновна, надо гостей с дороги покормить и согреть чайку! Я пошёл за водой.
Найдя фуражку в углу, Яша взял два ведра и пошёл за водой. Возвратился он с одним ведром, а другое несёт молодая женщина. Тут догадки излишни - это его жена Тоня-Антонина.
Фото 1931 г.: Яша в Ярославле. Тоня, первая жена Яши.
От брака Яши с Тоней родилась дочь Рита (Маргарита) в 1930 г. С Тоней Яша развёлся и о ней больше писать не буду. Она приезжала в Бологое, когда мы еще жили в доме на 1-й змейке.
Угощения, обеды, знакомства описывать излишне. Познакомлю немного о дальнейшей судьбе моего брата Яши.
На второй день утром слышим, тёща ходит и ворчит, что-то выговаривает Яше. Мы после завтрака условились с Яшей пойти на огород, где ему надо было окучивать картофель. Тоня ушла на работу.
Уселись на сухой лужайке, не смоченной утренней росой. Небо безоблачное. Лёгкий ветерок шелестел в траве. Над Ярославлем негустая дымка от заводских труб. Ветерок не управляется расчистить небо.
- Ну, как, братенник, поживаешь? Расскажи нам - что-то по поведению тёщи видно, что тебе достаётся от неё.
- Что ж, скрывать не буду, попал я сюда в работники. Пока терплю... Но бывает время, когда хоть в Волгу бросайся!
- Что же тебе здесь нравится? - задала вопрос Маруся. - Как у тебя взаимоотношения с Тоней? Ведь она жена и должна тебя выручать от нападок тёщи?
- Это правильно. Должна, но в том то и беда, что Тоня целиком во власти матери. Подчас они на меня наседают вдвоём.
- Ты что, пьёшь что ли? Или за женой плохо ухаживаешь?
- Скажу, брат, начистоту, хотя это и не по-мужски. Я по хозяйству помогаю, на мне всякая работа: огород, свиньи, дрова на зиму. Да и на работе требуется, чтобы вовремя пришёл.
- На то она и жизнь, чтобы не сидеть сложа руки или лежать, поплёвывая в потолок. - Марусе хотелось сразу получить ответ.
- Иногда с друзьями зайду в пивную или выпьем на двоих "половинку" - и всё. А придя домой, начинается: "Где был? Почему поздно пришёл? Вон свиньи давно кричат!" Послушаешь, послушаешь, махнёшь на всё рукой и уйдёшь на улицу... Так бы и ушёл в пивную, так денег нет... С получки не только спросят сколько получил, так ещё ночью карманы вывернут - нет ли заначки.
- Ты, Яша, совсем как батрак, если всё это правда, - сказала Маруся.
- Мало того. Мне люди стали говорить, что мою жену провожает с работы один мужчина. Я всё не верил, а потом сам однажды подкараулил их. Пришла она поздно и провожавший довёл её до крыльца.
- Что же ты сделал?
- Я спросил: "Почему поздно?". Она стала искать причину задержки на работе. Но я знал, что на её работе нет причин для пребывания там без дела. С тёщей она ши-ши-ши да с улыбочками. Мне жалко ребёнка Риточку - давно бы ушёл от этой старосветской помещицы.
- Мы вчера, немного поговорив с тёщей, поняли, что она за человек. Так жить плохо! А как лучше - мы предложить ничего не можем. Жить ради ребёнка... Только всё равно так долго не проживёшь, - сказала Маруся.
- Я советую крепко подумать тебе! Если не сможешь с Тоней наладить жизнь, уйдя с ней на новую квартиру, то разводись! Ребёнка будешь иногда посещать.
- Я уже думал о разводе. Моё положение известно тёщиному брату, и он посоветовал перейти жить к нему. Может бабы и опомнятся...
Так побеседовав с братом о его житье и поделившись с ним нашими планами, мы вернулись домой, а окучивание брат оставил до другого раза.
Бабы конечно не опомнились и Яков после нашей встречи не долго терпел и вскоре разошелся с Антониной. Работу он сменил, поступив в земуправление. Ездил по зерновым складам и элеваторам и морил крыс. Сошёлся с Марией, работавшем на резино-техническом заводе, но и с этой женщиной ему не повезло.
Вернувшись из очередной командировки, он обнаружил полный развал дома после обыска. На столе записка: "Явиться в Н.К.В.Д." Там его долго допрашивали: "Когда он познакомился с Марией? Куда с ней ездил или ходил?". Ответив на все вопросы, ему наконец ответили: "Твоя жена арестована и ты забудь о ней. Она - немецкий шпион и скрывалась под твоей фамилией, давая возможность заниматься вредительством. Их группа готовила на заводе взрыв котельной, но это вовремя было раскрыто и взрыв предотвращён."
Через несколько месяцев Яков познакомился с другой Марией на своей работе. У неё была отличная комната. Возрастом немного меньше, чем у него. Жизнь пошла по нормальному руслу, только не долго... Началась Отечественная война. Его призвали в Армию.
Воевал Яков на Волховском фронте, где был ранен при падении с железнодорожного моста на станции Волхов. Был отправлен в тыл на лечение. После выздоровления вернулся в Ярославль, но ни жены, ни имущества не обнаружил. Мария умерла. Квартиру разграбили.
Поступил обратно в отдел сельского хозяйства. В одну из командировок в поднестровский городок Каменецк-Подольский познакомился с Надеждой, вдовой с дочерью Галей. У Нади небольшой свой домик и огород. Остался там жить. Так началась его нормальная послевоенная жизнь. Надежда родила ему двоих сыновей, Бориса и Александра. Работал он бетонщиком летом, а зимой кочегарил в котельной. С ним работали и подросшие сыновья. В настоящее время Яков Григорьевич на пенсии. У него ампутирована одна нога.
|
|
Глава 47. Жатва в Хмельниках.
Вернувшись из Ярославля в Бологое в августе (1931-?), подобрав хорошую погоду, мы с ней поехали на выходные в Хмельники. Там у Тещи созрел хлеб на засеянных полосках.
- Екатерина Васильевна, вы собираетесь завтра идти жать? Найдутся у вас серпы нам? Мы пойдём с Марусей вам помогать.
- Конечно найдутся! Бывало время, помогали Петя и Сергей. Хоть с ленцой, но жали при наличии задания. За день дашь, бывало, нажать столько-то снопов - вот они и работают. Или заленятся и лежат на снопах.
Мы пошли на поле жать рожь. Екатерина Васильевна, Маруся и я. Данный мне серп подправил брусочком. Придя на полосу, встали с той стороны, с которой ветер дует в спину. Так колосья ржи, отклоняясь, не бьют в лицо, их удобно ловить на серп.
- Ну, что ж, дорогие женщины, начали! Вызываю на соревнование обеих - кто сожнёт свой участок раньше, тот садится отдыхать.
Мы определили примерную ширину наших полосок. Я встал на среднюю. Работа закипела. Засверкали серпы на солнце. Женщины же срезали небольшую пястку, поворачивались и клали сжатое на вязку и возвращались обратно к целине. Я начал работу так, как делал в полях своей деревни. Расставив ноги пошире и согнувшись пониже, пошёл вперёд, захватывая левой рукой крупные пястки. Между всех пальцев, закрепляя соломой, чтобы не падало. У меня сноп получался из трёх пясток такой же, как у них из пяти или шести.
Поработав часа два, решили отдохнуть.
- Ну, как, бабоньки? Моя работёнка устраивает?
- Ваня, где ты так научился быстро жать?
- Как же было не научиться, если у нас в семье из женщин - одна Мать. Вот ей помогая, и научился.
- Нашим бы парням так научиться! Они не столько жнут, сколько сидят. Спина у них, видишь ли, болит. У нас тоже болит, но за нас никто работать не будет - всё надо делать в свой срок.
- Ваши парни уверены, что в семье две жницы, а посевы не велики. Вот и ленятся.
Закончили жать перед заходом солнца. На землю стала опускаться роса. Запели вечерние птицы: соловей, певчий дрозд и другие. Мы составили снопы в бабки, в каждую по десять снопов, и отправились домой.
Подходя к дому, вижу Тесть приехал и Петя тоже. Только нет Сергея да Валечка бегает где-то по деревне с подружками. Улыбнувшись, Алексей Алексеич спрашивает:
- Маруська, как вам помогал зятёк в работе?
- О-о, здорово помогал! Он нам с мамой "давал прикурить". Обогнал нас не только в начале, но и шёл впереди до последнего снопа.
- Ай да зять! Не думал, что такой спец по жнивью! По такому случаю надо отметить! Я достал бутылку "рыковки" (так звали в народе разрешенную к выдаче по карточкам водку). Мать, готовьте с Маруськой ужин.
- Я сейчас... только поставлю самовар, а ужин - в печке, с утра готов.
Петя пошутил над Марусей:
- Что, сестрица, "с носом" оказалась? Я смотрю и думаю: вам бы жить в деревне - скоро превратились бы в кулаков.
- А тебе, братец, до старости ходить в опорках и есть одну мурцовку (хлеб, мочёный в воде и приправленный луком), - ответила Маруся.
- Хватит пререкаться. Пошли в избу! - пригласил отец.
Умывшись перед лоханью из глиняного умывальника с носиком, как у чайника, уселись за стол. Алексей Алексеич, оказалось, идя вдоль Мсты, поймал в реке несколько налимов прямо руками среди крупных камней.
- Как вы ловите? Научите, может в жизни пригодится, - попросил я.
- Очень просто! Река неглубока, но есть омуты, знаю где. Снимаешь обувь, штаны и, забравшись в воду, начинаешь искать под камнями. Иногда, особо к празднику, наловишь больше десятка.
- Действительно, самый простой способ!
- Давайте-ка, рыбачки, ловить со сковородки - это самый верный способ, - предложил Петя. Тесть налил в стаканы водку, подставил каждому рядом с чайным прибором.
- Поднимем стаканы в честь наших молодых! Счастливой им жизни и долгих лет. Мать, надо расцеловать их не только за то, что молодожёны, а за то, что хорошо работали на полосе!
- Верно, Отец! Такой уж порядок у людей.
- Я не пью, потому что горько! - высказал Петя. Валечка хихикнула, закрыв лицо руками. Я встал, Маруся тоже встала, повернулась ко мне лицом. Я обнял её за плечи и крепко поцеловал в губы, она покраснела от необычной церемонии при родителях.
Закончив необычное торжество, мы пошли спать в другую избу. Утром, позавтракав, отправились в Бологое. Я, Маруся и Тесть.
Глава 48. 1932 год. Молочное производство.
У меня кончился отпуск, надо было продолжить службу в пожарной части на станции Медведево. Маруся занималась шитьём и вязанием всё свободное время от кухонных дел. Время течёт незаметно... После работы, иногда сядем с Марусей около стола. Я беру гармонь и играю под тверские частушки, а Маруся поёт. Не долго нам пришлось веселиться...
3 марта 1932 года меня и нескольких других пожарных уволили по сокращению штатов, а дядю Терентия и Лёшу Савушкина перевезли в бологовскую команду. Что делать?.. В таком заштатном городишке, как Бологое, постоянных работ почти нет, есть только сезонные, от нескольких дней до нескольких месяцев. Наши родные восприняли моё увольнение с большой тревогой. Так радовались моей женитьбе... и тут - на тебе!
Папа предложил поработать с ним на ремонте пивного склада, где обрушились деревянные стены ледника. Работа срочная, так как до набивки льдом остались считанные дни. Я согласился. Был зачислен плотником временно. Ходить приходилось пешком далеко, около 3 км, склад находился около футбольного поля.
Видимо я родился под счастливой звездой! Не помню какого числа, но в воскресенье около 18-20 марта (воскресенье было 20 марта 1932 - С.И.) мы с Марусей пошли погулять. Идём через городскую площадь мимо конторы Райпотребсоюза. И бросилось в глаза объявление, написанное крупным шрифтом:
В Бологовский Райпотребсоюз
требуется мастер-производственник
по молочному производству
- Маруся, смотри, кто требуется!! Надо попробовать сходить - авось и устроюсь опять на постоянную работу.
- Как же ты пойдёшь наниматься, если по такой специальности не работал?
- Отчаиваться, дорогая, не будем. Я ведь по этой специальности работал мастером маслозавода. Ну, придётся посидеть не одну ночку над учебниками.
- Для нас это было бы большое счастье! Мне кажется, работа чистая, уважаемая среди людей.
С воодушевлением мы пошли домой советоваться с родителями.
21 марта 1932 я, приодевшись во всё лучшее, что у меня было, пошел в контору Райпотребсоюза, захватив справку, выданную молочной артелью в Гвоздках. Раньше я не бывал в конторах государственных учреждений. Вошёл тихо, снял кепку... А куда её девать? В руках она мешает, рад бы выбросить. Видя мою неловкость, сидевший за столом у окна мужчина лет сорока спросил:
- Вы к кому, товарищ?
- Я видел на стене объявление, вам требуется мастер по молочному делу. Так вот я и есть тот человек.
- Садитесь! Поговорим. - пригласил он. - Давайте ваши документы! Вы здешний? Где живёте?
Я подал паспорт, профсоюзный билет, трудовой список с регистрацией места работ.
- Живу в городе на Кривом переулке 10. Работал мастером-маслоделом на родине, в деревне Малые Гвоздки, отработал четыре года. Учился на Бельском маслозаводе.
- Мне кажется, я слышал от людей на базаре, очень хвалили масло вашего завода.
- Не только на нашем базаре. Приезжают железнодорожники Москвы, Ленинграда и ходят по базару: "У кого есть масло Гвоздовское?".
- Я уполномоченный по заготовкам всякого сырья и решить вопрос приёма не могу. Подождите. Поднимусь на второй этаж к управляющему...
Я остался сидеть, посматривая по сторонам, как сотрудники работают, то и дело названивая по телефону. У сидевшей за соседним столом девушки спросил:
- Скажите, пожалуйста, с кем я разговаривал?
- Наш главный заготовитель Сладков! - ответила девушка. - Дядечка опытный по своей работе.
Вернулся Сладков. Сел на стул и говорит:
- Управляющий разрешает принять вас с месячным испытательным сроком с 21 марта. Приходите на работу к 9 часам, дадим вам стол и инструкции для ознакомления. Зарплата - 500 рублей.
Написав заявление о приёме, для важности познакомился со всеми и узнал кто чем занимается. Вышел на улицу и, зайдя в Кривой переулок пустился в пляс по отсыревшему мартовскому снегу, выкидывая самые сложные колена. Идущие на базар люди остановились и удивлённо смотрят на меня.
"Что это с парнем случилось? Верно хватил лишний стаканчик..."
- Эй, молодой человек, с чего ты так расплясался? Да у тебя здорово получается!
Вижу, народ всё прибывает и прибывает. И я побежал к своему дому...
- Маруся!! Я принят на работу! - прыгаю по лестнице через несколько ступенек. Маруся, услышав мой голос, открыла дверь и ждёт. Оттолкнув дверь, схватил её в охапку и закружился по прихожей, целуя в щёки, нос и лоб.
- Перестань! С чего это ты сдурел?
- Как не сдуреть! Поступил на работу, на которую надо учиться в институте пять лет!
- И ты думаешь, что справишься?
- Зато у меня четыре года практики! Это что-нибудь да значит!
Услышав нашу возню, пришла Мать.
- Молодёжь, что за праздник у вас?
- Мама, праздник необыкновенный! У меня первая настоящая работа! Я влезу в неё по уши и познаю все мелочи! И люди будут уважать.
- Слава Богу, сынок! А где твоя работа?
- Мамаша (так звала мою Мать Маруся), дом Райпотребсоюза на площади знаешь? Так вот в этом доме его приняли инструктором по молочному делу.
- Марусенька, как хорошо! Ходить будет близко и обедать будет дома с тобой вместе. Когда придёт Отец, обрадуется, что нашлась хорошая работа!
Утром 21 марта встал рано, позавтракал и пошел на работу раньше обычного времени. Уборщица в конторе, сметая пыль со столов, спрашивает:
- Вы что, новенький?
- Да, первый день моей работы!
- У нас в такую рань никто не ходит...
- Не усидел, хотелось поскорее... Надо со всеми сотрудниками познакомиться. А вас, бабуся, как звать?
- Тётя Паша я. Живу в угловом доме на Почтовой улице. А вас как звать?
- Я - Григорьев Иван Григорьевич. Живу на Кривом переулке.
- Это хорошо, близко... Ну, успеха вам!
Все работающие в конторе заполнили свои места за столами. Я сел на стул с подлокотниками за двухтумбовый стол. Секретарша по распоряжению т. Сладкова выдала чернильницу, ручку, пару карандашей, папки, скоросшиватели и здорово изношенные счёты. Пришёл, конечно, я, не зная, с чего начнётся моя новая трудовая деятельность. Раздался звонок телефона. Секретарша послушала трубку и объявила:
- Товарищи! Все заготовители, поднимитесь наверх! Вас приглашает управляющий на совещание.
Мы поднялись наверх.
- Товарищи, рассаживайтесь... У меня для информации получен важный документ. Он больше касается не столько Сладкова, сколько новенького. Товарищ Григорьев, будем знакомы! Я - Смирнов Николай Васильевич. Прошу внимательно всё усвоить.
Пожалуй я зачитаю эту директиву. "В нашем районе неважно обстоит дело с поставками молока, не только от колхозного стада, но плохо выполняют норму единоличные хозяйства." Чтобы расширить приём молока - у нас нет молочных заводов. Приспособлены несоответствующие своему назначению разного рода пустующие избы. Вокруг грязь. Собранное молоко не охлаждается - нет ледников даже на маслозаводах.
Вам, т. Сладков и т. Григорьев, придётся поработать "засучив рукава". Нужно подобрать пригодные своему назначению помещения или отремонтировать находящиеся в эксплуатации. Где возможно, построить ледники. Т. Григорьев, получит документ, с которым имеет право обращаться к председателям сельсоветов и колхозов для оказания требующейся помощи. Понятно, что пора работать по-советски, по-коммунистически!
- Прошу слова! - попросил я.
- Пожалуйста... Послушаем. Только по существу!
- Да, я по существу. Вам, конечно, не совсем известно, каким требованиям должен соответствовать молзавод? Я отработал четыре года маслоделом. Молоко поступало из одиннадцати деревень. Деревенские избы не пригодны не только как помещения, но они антисанитарны. Кругом грязь, навоз, гниющие отходы сена, дров и прочее.
Где нет возможности построить ледник или снеговик, надо заняться поиском родников с холодной водой поблизости. У меня на родине родник круглый год имеет холодную воду и даже наш маслозавод с большой переработкой молока удовлетворял всю потребность холода. Это хорошо и в санитарном отношении.
- Т. Сладков, я вижу, нам попался опытный человек! Но вы первое время помогайте ему!
- Николай Васильевич, я помогу в чем разбираюсь! И думаю, т. Григорьев, бывая в как-нибудь населённом пункте, поможет и мне по сбору яиц, шерсти, ивовой коры и прочих дикорастущих.
- Вы сами договоритесь. А пока всё!
Началась моя новая трудовая деятельность поездкой на ст. Кафтино и на Кемецкий маслозавод. Транспорт: до Кафтино поездом, в Кемцы пешком 15 км. За пешие переходы мне платили вместе с командировочными: по 20 копеек за километр.
Выйдя с поезда в Кафтино, я отправился в Кемцы по плохо наезженной дороге, т.к. недавно была сильная метель с большими сугробами. Вороны разгуливают на кучах конского навоза. Мороз не велик. Идти по такой дороге в валенках тяжело. Я вспотел. Пройдя километра четыре, меня догнал на лошади мужчина лет за шестьдесят. Из-под воротника тулупа виднелась широкая борода с проседью. Глаза узкие, скрыты густыми бровями. Он остановил лошадь, несмотря на то, что я уступил дорогу.
- Вы куда идёте? В Кемцы, наверно? Смотрю, с портфелем - значит к нам.
- Да, я иду в Кемцы на маслозавод. Подвезёшь меня? И скажешь где сойти, потому что я первый раз иду в ваше село.
- Укажу, где свернуть с дороги. Завод находится не доезжая Кемцов - за речкой Кемкой.
- Вы, наверно, здешний житель и знаете мастера?
- Как не знать! Анну Семёновну Бошину все знают. Хороший она человек. Да и муж её Владимир Петрович тоже неплохой человек. Он председатель сельсовета.
- Вот и отлично! Помогли мне не только доехать, но и познакомиться с нужными мне людьми.
Пока мы ехали, я смотрел по сторонам на красивые сосновые леса, местами берёзовые рощи, а вдоль речки - чёрная ольха с ивовым кустарником.
Мужчина остановил лошадь у моста через Кемку, указав где маслозавод. По наружному виду дом, видимо, принадлежал раньше богатому владельцу. В ширину по фасаду - шесть окон, мезонин с балкончиком, крыльцо не высокое, обнесённое штакетником с красивыми вырезными отверстиями. На скамейках - перевёрнутые молочные бидоны.
Подходя к дому, вижу: через боковое окно смотрит молодая девушка и чему-то улыбается. Постучав, вошёл. Передо мной стоят, как по команде "Смирно!", три женщины. Одна постарше, две молодых.
- Здравствуйте! Кто из вас Анна Семёновна?
Выйдя из строя, та, которая постарше, сказала:
- Это я. А вы кто и зачем пожаловали?
- Прекрасно! Давайте знакомиться! Григорьев Иван Григорьевич, инструктор Бологовской конторы Райпотребсоюза.
- Насколько я знаю, там такой должности нет.
- Не было, но теперь есть. Прошу любить и жаловать, как принято говорить в народе.
- Проходите к столу! А вы, девчёнки, за своё дело! Вымоете посуду и можете идти домой.
- Я к вам приехал, чтобы познакомиться с заводом, с вами, посмотреть, как вы работаете. Работы пока не вижу, а вот вижу: все без халатов!
- У нас запасных халатов нет, а имеющиеся только что постирали... Обработка молока закончена.
- Вижу я, под заводом здание хорошее, есть хорошая техника... Значит вы на первом месте по качеству?
- Масло в леднике. А как работаем, посмотрите завтра, если останетесь ночевать?
- Конечно, уезжать, не видя людей в работе, не могу!
- Иван Григорьевич, вы с дороги, наверное, хотите кушать? Я могу предложить творог со сметаной или сливками...
- Не откажусь, немножко со сметаной! Хлеб у меня есть.
Немного перекусив, я потребовал списки сдатчиков молока. Сделал выписку злостных задолжников, чтобы узнать причину в сельсовете. Окончив работу на маслозаводе, мы пошли в село. Это около километра.
- Далековато вам, Анна Семёновна, топать! В дождь, снег, ветер, по грязи... Надоедает, поди?
- Конечно, неудобств немало, но я привыкла, да и работа обязывает. Иногда идёшь рано утром, уходишь поздно ночью. И муж ворчит: "Нашла работёнку, нечего сказать!".
- Сочувствую вам! Я ведь на такой работе работал несколько лет. Тяжело особенно летом. С четырёх часов утра до двух ночи крутишься. То на приёмке молока, два раза в день, то сепарирование, сбойка масла... А лет то мне было тринадцать.
- Вон, мои девчёнки - им по 16-17 лет. Устают, но не унывают. Весь день с песнями да с шутками.
С разговорами, похрустывая обувью по рыхлому снегу, мы подошли к дому, в котором жила Анна Семёновна с семьёй. В окнах избы - темно, еще лампы не зажгли. Отряхнув веником снег с валенок, мы вошли в избу с большой чистой горницей и чуланом, отгороженном переборкой, на которой висело много фотографий в рамках.
- Моего еще нет. Всегда засиживается в сельсовете. Раздевайтесь, повесьте пальто на вешалку!
Я снял пальто, шапку, портфель бросил на лавку и, пройдя к боковому окну, сел. Хозяйка зажгла лампу над столом.
- Анна Семёновна, дети у вас есть?
- Нет, детей нет у нас. Не знаю кто виноват, но их смолоду не было. А как у вас?
- Пока нет. Я только прошлой весной женился. Запоздал с этим делом. Знаете какая жизнь? Работу в нашем городе трудно найти постоянную. Подвернулась тут одна - пожарным отработал три года, да и то попал под сокращение. 20 дней был без работы и вот случайно устроился в Райпотребсоюз.
- Живёте в своём доме или на квартире?
- В своём. У нас полдома...
- Жена работает?
- Пока нет, а работала трикотажницей. Но теперь это далеко - около Боровичей.
Вошёл хозяин дома. Среднего роста, плечист. Несколько дней не бритый, на лице русо-рыжеватая щетина.
- Здравствуйте! Я - Бошин Владимир Петрович.
- Приветствую вас! Я - Григорьев Иван Григорьевич. Приехал из Бологое по делам молокозаготовок. Побыл на заводе и вот оказался у вас по приглашению вашей жены.
- Интересно, что вы нашли на нашем заводе?
- По деятельности завода я еще мало узнал, а вот по заготовкам - дела не блестящи. Посмотрите списки! Сколько человек не только не выполняют плана, но еще и не приступали сдавать молоко.
- У меня такие списки есть и меры принимаются. Часть злостных несдатчиков уже осуждено, некоторые оштрафованы. - так ответил председатель.
Скромно поужинали картошкой и молоком. Я устроился спать на скамейке с табуретками. Утром, часов около шести, мы с Бошиной ушли на маслозавод. Я присутствовал на приёмке и анализах молока.
- Мы делаем выход сливок 30-32% жирности. Если меньше - это увеличивает количество сбиваемых бочек. Зря не хочется тратить время.
- Как вы поступаете со сливками, прежде чем залить в бочку?
- В ушатах ставим в кипящий котёл для пастеризации. Выдерживаем при 95 град в течении 5 минут. Холодильника у нас нет, мы ставим ушаты в большой чан со льдом, помешиваем мутовками до снижения температуры, где сливки и остаются для созревания. Затем сбиваем на масло, проверяя, чтобы зерно масла не превышало величины пшена.
Не довольствуясь рассказом я присутствовал на всех этапах обработки молока. Про приготовление творога не стал дознаваться, так как видел его и пробовал на вкус. Получив нужные сведения и видя на деле, что тут работает опытный мастер, распрощался и пошел на станцию Кафтино.
В конторе сделал отчёт о командировке. Сладков одобрил мою работу и дня через 3-4 просил проверить приёмный пункт в деревнях Бели и Берёзовский рядок. Туда надо ехать через станцию Мста и идти вдоль реки до Берёзовского километров 15.