| Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 |
|
Глава 75. Работа на автобазе Военторга. Глава 78. Перкъярви (Кирилловское). Глава 80. Подсобное хозяйство в Лехтуси. Глава 81. Восстановление домов. |
Глава 75. Работа на автобазе Военторга.
1 марта 1942 года я пошел искать новую работу. Идя по панели канала Круштейна, увидел на двери объявление: "Требуются слесари-паропроводчики". Я так обрадовался, что могу поступить в организацию совсем рядом с домом. Не надо тратить деньги на трамвай, обедать дома, можно успеть отдохнуть.
Погода в этот день выдалась теплой. Я был одет в брюки морской формы и легкий серого цвета однобортный пиджак. На голове - кепка, надвинутая на лоб. Зайдя в проходную, узнал, что это центральный судостроительный институт (ЦНИИ-45 с опытовым бассейном). Институт не работал - весь штат был эвакуирован в Казань. Внутри одна охрана, да кочегары периодически прогревают здания. Много разморожено труб водопровода и отопления.
- Заходите в отдел кадров, там побеседуете. - сказала мне молодая охранница. На ней черная шинель, подпоясанная ремнем с кобурой пистолета.
- Судя по вашим словам, мне работа подходит. Я только схожу посоветоваться с женой.
- Учтите, гражданин, у нас обед с двух до трех часов.
- Учту!
И я помчался домой, стуча каблуками по деревянной мостовой.
Прибежав домой, обнял за плечи жену и сказал:
- Нашел работенку и совсем рядом. Только с тобой посоветоваться хочу. Я в таких научных учреждениях не работал и побаиваюсь вести разговоры с адмиралами.
- Ты, я вижу, не столько боишься - сколько хитришь. Если тебя все устраивает, так бери документы и иди оформляйся!
Я сунул руку в карман, чтобы убедиться - тут ли мои документы... А их в кармане нет! Перепотрошил все швы карманов, но документов не было. Значит я потерял их... Но где? Кроме мостовой канала, где я бежал - больше негде!
Выбежал из комнаты и перепрыгивая через несколько ступенек выбежал со второго этажа на набережную. Стал искать вдоль панели и заглядывать в каждую щель между досок. Только документов не было. Прошел уже повторно... Хорошо помню, что совал их в карман брюк. Злюсь на себя... Вижу, с противоположной панели идет в мою сторону старший лейтенант.
- Вы что-то ищите, гражданин?
- Да, я потерял документы. Час тому назад были в руках. Спеша домой, положил их в карман брюк...
- Я вас понимаю! Документы потерять при современной обстановке нельзя. Но с кем не бывает по рассеянности. Знаете, я видел как какие-то книжечки подняла женщина. Идите домой и ждите. Она прочитает ваш адрес и вернет вам документы.
- Буду надеяться...
- А почему вы пошли в эту организацию, где теперь не работают по случаю эвакуации?
- Я ходил в этот институт, чтобы найти работу, так как я уволился с прежней работы в Автово и ушел к семье, переселённой сюда.
- А кем вы работали там?
- Работал кочегаром, старшим водопроводчиком. Заведующим стройгруппой. Имел штат рабочих около 40 человек. Снимал подряды в организациях, делал сметы, проекты и чертежи на небольшие объемы работ.
- Знаете, приходите работать ко мне. Я такого специалиста давно подыскиваю.
- А где ваша организация?
- Да мы стоим рядом с ней! Только вход с Красной улицы 38. Войдите, спросите как пройти к тов. Левину. Это я.
Я согласился придти когда найду свои документы.
Вернувшись домой, жду... нервничаю... Часа через два пришла та женщина и отдала мне мои документы, предварительно сверив мое лицо и фото в паспорте. Отблагодарил ее за оказанную помощь. Нервы успокоились. Можно устраиваться на работу.
На второе утро рано пошел на автобазу Военторга.* Нашел тов. Левина на рабочем месте. Он узнал меня, просил посидеть несколько минут. Я сел. Стал разглядывать помещение кабинета и самого хозяина. Был он среднего роста, плотно упитан, рыжеватые волосы. Черты лица еврейской национальности. В обращении интеллигентен.
Освободившись, он взял мои документы, перечитал их и спрашивает.
- Сколько же товарищ Григорьев у вас специальностей?
- Если не ошибаюсь, вы - Абрам Маркович?
- Да.
- В книжке всё записано, а еще не учтены несколько специальностей для халтуры.
- Вот мои условия. Вы наверно слышали, что через Ладогу существует Дорога жизни. Ленинградский фронт и другие. Наша автобаза занимается перевозкой из-за Ладоги по льду продовольствия для горожан и военных, боеприпасов. Вы заметили, что мы сидим не раздеваясь и греемся при помощи "буржуек" (чугунных печек)? Автобаза лишена тепла. Нет воды. Возим её бочками из Невы. Машины, стоящие на морозе трудно заводить. Необходимо тепло и горячая вода. Сможете ли вы оживить водопровод? Паровое отопление? Привести в порядок котлы? Люди приезжают мокрые, в казармах сыро и холодно. Негде сушить одежду.
Подумайте прежде чем ответить. Идите посмотреть котлы, трубы, батареи. Работа большая и тяжелая, а вы, я вижу, истощены.
- Приложу весь опыт и знания, чтобы сделать всё, что от меня зависит. Я уже не тот, каким был полгода тому назад, но еще силенка есть!
- Вот и прекрасно! Всё, что потребуется для работы - слесаря, электросварщики - я дам распоряжение мастерам и механикам.
- Для начала мне требуется паяльная лампа и керосин.
- Всё будет. Приступайте к работе как можно быстрее!
Дали мне в помощь для начала кладовщика Петьку Бабина. Мужичёнко шустрый и, видно, силенка еще есть.
Мы в первую очередь начали менять размороженные трубы отопления, чистить котлы. При их готовности и подаче воды можно дать тепло, а в теплых помещениях легче сохранить трубы от повторного замерзания.
- Вы - молодец, что поступили к нам. Тут жить еще можно: каждый день дают по сто грамм водки или по стопке красного. Привозят для рабочих сироп. В столовой (на Красной ул. 32) иногда без карточек продают соевую кашу, соевое молоко, шпроты. Этот секрет снабжения мне открыл мне Петька Бабин - мой помощник.
_________________________________
* Ныне эту территорию занимает средняя школа №238 Адмиралтейского района, построенная в 1963 году на месте двойного участка Каменевой между ул. Красной и наб. кан. Круштейна.
Воду я должен был достать из подземной магистрали. Водомер замерз потому, что он стоит у выездных ворот и плохо изолирован - опилки растащили. До главной городской магитрали на улице метров 10. Как быть? С чего начинать? Рыть котлован на глубину 2 метра не под силу. Грунт замерз и крепок, как сталь. Греть топливом не легче и времени надо много.
Пришла на выручку химия... До 1937 я работал заведующим производством в системе "Главмолоко". Тогда, работая заведующим областными курсами по обучению директоров молокозаводов, мастеров и лаборантов, я преподавал микробиологию, технологию и необходимую химию для анализов молочных продуктов.
Приобретя нужные мне химические вещества, я снял крышку вентиля на водомере и запустил их в замороженную трубу. Не ожидая скорого эффекта реакции, я ушел домой пообедать... Не успел я доесть, как в дверь стучит кулаками и звонит в звонок женщина. Кричит визгливым голосом:
- Григорьев!! Григорьев, вода затопляет бокс! Она уже потекла на улицу!..
Прибежал к месту происшествия и вижу - из двухдюймовой трубы (5см) стуя воды бьет в потолок бокса. Набережная канала Круштейна полностью залита водой. Стоящие у панели два грузовика стоят в воде по оси колес. Подземный колодец с задвижкой покрыт слоем воды 10-15 см. Мне отрезан путь к колодцу, чтобы перекрыть задвижку.
Я быстро побежал к кузнецу и в горячем виде сделал из трубы квадратный ключ, чтобы накинуть его на квадрат задвижки. С трудом открыл наземную крышку люка, нащупал квадрат задвижки и перекрыл воду. Да.. не ожидал я такой реакции работников - ликованию не было конца. Все спешили меня поздравить с успешной добычей воды. Пожимали руки, целовали... А Абрам Маркович в шутку прозвал меня "профессором". К сожалению эта кличка была у меня пока я работал в автобазе.
По случаю сильного мороза стоявшие на улице автомашины вмерзли в лёд. Утром хозяева их вырубали топором, проклиная того, кто устроил такую шутку.
Для налаживания нормальной работы котлов прошло несколько дней. Котлы заработали. Отопление пошло в мастерские, в солдатские казармы, в канцелярию и в боксы. Сушилка обеспечивала сушку одежды и валенок. В строй вступила душевая.
Начальник привел ко мне в котельную дворниц, охранниц и приказал отобрать здоровых и обучить их обслуживать котлы. Составить график дежурств, чтобы были свои кочегары. Зарплата их будет повышена согласно присвоенного разряда.
Не думайте, дорогие читатели, что наведение порядка с водопроводом и отоплением далось мне легко. Извиняюсь, что о себе ни слова не написал, а иногда идя домой по лестнице на второй этаж не мог подняться без помощи жены. Так уставал. Появились водянистые отеки. Болезни одолевали одна за другой: цинга, дистрофия, желтуха, рожистое воспаление лица. Всё пережил... Но душевно я был бодр и горд, что сделал хоть некоторое облегчение людям, ездившим ежедневно по два-три рейса не взирая ни на мороз, ни на вьюгу по "Дороге жизни", по ладожскому льду. Я надеялся, что дополнительная поездка даст людям дополнительные продукты питания. Я верил в Победу, в освобождение Ленинграда от блокады!
Наладив работу в котельной и помещениях, находящихся в ведении автобазы, я при встрече с Левиным попросил его устроить на работу жену. Рядовым бойцом военизированной охраны.
- Уважаемый товарищ Григорьев, я с большим удовольствием дам распоряжение отделу кадров оформить её. Пусть принесет паспорт, фотокарточки и заявление.
- Да! Как её фамилия-имя-отчество? Сколько у вас детей и какого возраста?
- Фамилия её - моя. Звать Мария Алексеевна. Детей двое - 10 и 5 лет - сын и дочь.
- Еще, чтобы не забыть: мой брат [Семён Маркович Левин], главврач больницы Чудновского, просил вместе со мной доехать к нему и посмотреть - что-то не ладно с канализацией, а также проверить отопление.
- Хорошо, Абрам Маркович! Я в любое время могу с вами поехать. Сделаю соответствующий набор инструментов и поедем.
_________________________________
* "чудновка", "больница водников" - Городская больница имени Г.И. Чудновского на наб. р. Фонтанки, 154, а позднее в Балтийская Клиническая Центральная Бассейновая больница. Ныне Клиника высоких медицинских технологий имени Н. И. Пирогова при СПбГУ.
На второй день мы на пикапе выехали в мою первую поездку. По приезде в больницу, начальник, зная все ходы и выходы, провел меня по зданию. По длинному белому коридору, блестевшему от чистоты, вошли в одну из дверей коридора.
- Сеня! Встречай! Привез тебе "профессора". Показывай что за неисправности!
Встретить нас вышел мужчина лет за 40 в белом халате, на ногах матерчатые тапочки, на голове на седеющие волосы надета белая шапочка.
- Здравствуйте! С кем имею честь познакомиться?
- Я рабочий, вернее, мастер паросилового цеха. Работаю на автобазе у Абрама Марковича. Фамилия - Григорьев. Имя-отчество нам не требуются - просто товарищ Григорьев.
- Брата звать Семён Абрамыч. - подсказал Левин.
- Тогда за дело! Прошу показать где и что испортилось!
Главврач, видя мой истощенный вид шепчет Абраму, но я слышу их разговор.
- Человек, я думаю, дельный - ты Абраша плохих не приведёшь... Советую, дай ему чем можно поддержать...
- Я учту. Ну, за дело!
Главврач повёл меня в те палаты где есть приборы сантехники. Показал вход в подвал и сказал:
- Я думаю, вы всё наладите - где течёт и где засор...
- Прошу не беспокоиться. Всё найду. - ответил я.
Выйдя на улицу, проверил выход труб в колодец. Они исправно работали. Значит причина в подвале. Забравшись со свечёй в подвал, увидел на повороте трубы из-под крышки ревизии льётся вода. Открыл ревизию и протолкнул проволокой комки ваты. Устранил засор. Больше никаких дефектов не обнаружил. Выйдя из подвала, подошёл к кабинету врача.
- Семён Абрамович, болезни вашей поликлиники устранены, или, по вашему, локализованы!
- Неужели всё? Чудесно! Абраша, я говорю большое спасибо! Выручил ты меня.
Мы с начальником уехали на автобазу.
Стихи, написанные во время дежурства в кочегарке зимой 1942 года.
Небывалая стужа, вьются метели. |
Пусть гады стреляют - всех не убьют. |
Начальник прислал ко мне в кочегарку старушку, чтобы я зашел к нему в кабинет. Я поручил кочегару закрыть пар уличного прогрева машин, так как по времени все водители уже успели согреть свои машины. Старушка, лет около 60-ти, но бодрого вида, хотя и заметно блокадное истощение. Я последовал за старушкой и на крутой лестнице ее обогнал. Она остановилась отдышаться.
- Абрам Маркович, явился по вашему вызову.
- Чудесно. Садись, дело есть! ... Я рассказал о твоих достижениях генералу Волохову. Он просил передать тебе благодарность.
- Большое спасибо! Отвечу по военному: служу Советскому Союзу!
- Все это справедливо и хорошо, но он просит привезти тебя к нему на квартиру. Там они распаяли титан, и помыться стало невозможно.
- Хорошо. Поедем. Посмотрю, что нужно. Пожалуй, захвачу с собой паяльник, олово и кислоту с нашатырем...
Начальник послал старушку найти шофера, чтобы подогнал пикап к проходной. Через минут пять мы вышли на Красную улицу, сели в машину. Подъехав к парадной дома на улице Софьи Перовской, я поднялся за Левиным на второй этаж. Позвонили. Дверь открылась после щелчков нескольких замков.
- Ольга Степановна, это я с лекарем вашего титана. О том, что он не исправен, мне сообщил Михаил Васильевич.
- Прошу, входите, Абрам Маркович! Здравствуйте!
Я поздоровался и назвался.
- Прекрасно, тов. Григорьев! Пойдёмте, я сведу вас в ванную комнату.
Я Пошел вслед за женщиной, прекрасно выглядевшей, с русыми волосами, обвитыми косой на голове. Симпатичные черты лица с малозаметными морщинками около глаз. Титан оказался распаянным вокруг дымовой трубы. Это значило, что при сильном горении в топке забыли напитать воды.
Ко мне подошел сын хозяйки Сергей, лет двадцати, похож на мать, работает в нашем гараже шофером. Его я видел не раз.
- Сергей, включи паяльник, пусть греется! А я пока зачищу место пайки, - взяв шабер, принялся скоблить.
- Дайте, я пошабрю? Я умею это делать, только мама мне не разрешила.
- Может быть, не стоит руки пачкать? Я сам управлюсь... Ты следи за паяльником.
Не прошло и часа, как я сделал нужный ремонт. Налил воды, как надо, протечки не наблюдалось. Сказал хозяйке.
- Так скоро? А я думала, что тут много работы! Молодец! Даже пол не испачкали.
Пошли на кухню, где сидели Левин и в генеральской форме сам Михаил Васильевич Волохов. Был он полный, с брюшком, волосы на голове зачесаны на пробор, серые улыбающиеся глаза.
- Здравствуйте, товарищ генерал! Я тут у вас немного поколдовал.
- Видел и большое спасибо! - ответил он и обратился к жене - Оля, сообрази чего-нибудь товарищу!
- Михаил Васильевич, не стоит беспокоиться...
- Ладно, ладно! Угости ребятишек! Ведь, наверное, есть?
- Двое, Михаил Васильевич.
- Оля, у мастера двое детей, учти, пожалуйста!
Ольга Степановна подала мне увесистый пакет.
- Это вам, молодой человек!
- Большое спасибо! Наделал вам хлопот.
- Миша, я сделала все, как ты велел!
Попрощавшись, мы уехали в гараж. Вечером после работы я с такой бесценной ношей не стал открывать ключом, а постучался кулаком. Маруся открыла и с удивлением смотрит.
- Стучал потому, что хотел обрадовать тебя больше. Смотри, с чем иду! Тут целый праздник!
Войдя в комнату не раздеваясь, поставил пакет на стол. Перерезал бечевки и развернул бумагу. А там... Маруся так и присела.
- Откуда ты с таким ценным подарком?
- Это я получил за работу, ездили на квартиру к генералу Волохову. Во, смотри!
В пакете было: бутылка коньяка и бутылка портвейна, большой квадратный торт, черный хлеб, четыре сдобные булочки.
- Так что ставь чайник, будем чай пить с тортом!
Когда все было готово, я сказал:
- Выпьем за упокой наших родителей, и еще за наше здоровье! Ведь ты теперь рабочая, и карточка у тебя рабочая. За детей не надо беспокоиться - мы работаем рядом и можем всегда проверить их.
- Я днем приходила проверить их. Они спали на диване. Стреляли где-то на Васильевском - нам не опасно.
Глава 76. Блокадная жизнь.
Миновал март месяц. Стояли солнечные дни. Везде - лужи, тает снег. Птичья мелкота так и щебечет, наслаждаясь солнечному теплу.
По случаю теплой погоды, ребятишкам было разрешено приходить на автобазу. Они там играли. Территория большая. А что машин много, так они не дымили, это резервные.
В апреле (1942) увеличилась активность немцев. Усилилась бомбёжка, самолеты стали чаще летать над городом. В один из таких налётов над нашей автобазой завязался воздушный бой. Неприятель бросал зажигалки. Я, как замначальника МПВО, скомандовал:
- Всем занять оборону зданий! А для этого подняться на крыши, вооружиться щипцами для сбрасывания зажигалок! А внутри, под кровлей должны быть вёдра с водой и, тем более, бочка с водой.
Я бегал по кровле, охотясь за бомбами, как и наши слесари. Вдруг, слышу невероятный свист над головой. Только хотел отбежать, как по козырьку кепки ударил осколок. Козырек оторвало, а я растерялся. Ощупал голову - цела, ни царапинки. Повезло...
Через несколько дней при налёте наши зенитки обильно стреляли. Я бежал в баллонный цех, чтобы укрыться от осколков, стучащих по железной крыше, как крупный град. Когда подбежал к двери цеха и схватил ручку, а меня как трахнет дверь в бок, которая неожиданно распахнулась. Я свалился на землю. От удара пострадало правое плечо. Оказалось, за дверью упал не сработавший зенитный снаряд с большой высоты и с большой скоростью, пробив крышу, потолок и ушел в землю. Хорошо, что я не забежал раньше...
В конце апреля был жаркий день, как летом в июле. Часов около 11 мы вышли из душной кочегарки и сели на воздухе. Я, кочегар Иванова, кузнец Абрам и кладовщик Петька. Сидим. Покуриваем и обсуждаем события на фронтах. Немец стреляет из дальнобойных орудий. Снаряды летят со стороны Мойки через нашу автобазу. Мы настолько привыкли к полётам снарядов, что стали мало обращать внимание на свист снарядов. В шутку говорили: "Это не к нам!". По шуму определяли даже, где упадет.
Вдруг слышим, что еще далеко летит, но прямо на нас... Все сидящие повскакали и, отбежав от кочегарки, прижались к кирпичной стене. Трах! Трах! Трах! Нас обсыпало кирпичной крошкой и пылью. Снаряд влетел в кочегарку. Сидим, прижавшись к стене, ждем взрыва... минута... пять минут... десять минут. Взрыва нет. Стали придумывать отчего не взорвался снаряд. Он пробил кирпичную стену на высоте седьмого этажа, пробил стену нашего бокса, сорвав лист кровельного железа.
Гадать перестали. Потихоньку подобрались к двери кочегарки, заглянули в окно. Я решил открыть дверь и войти внутрь. Никаких разрушений не было. И снаряда не видно. Принялись искать. Я заметил, что у нерабочего котла сорвана стальная заклепка, как ножом. Абрам заметил за котлом нишу в стене, в которую можно лечь боком взрослому. Там снаряда не было. Стена цела...
Оказалось, что снаряд ударился в стену, свалился на нижний пол, на котором стоят котлы, лежит под днищем котла и из него сыпется струйка тола. Где-то по пути сорвал себе головку и поэтому не взорвался. Когда я вытащил его, он оказался 200-миллиметровым. Позвонил в штаб фронта. Приехали солдаты и увезли его.
Опять повезло. Значит, я еще не лишен счастья жизни!
С началом майских праздников мы поехали всей семьей побродить в ЦПКО. Хотя там опасности от обстрела не меньше, но нашим детям надоело сидеть дома днями. Что толку, что они придут на автобазу - все перепачкаются, лазая по кабинам да по кузовам. Двор весь асфальтирован, никакой зелени нет.
Войдя в парк, сперва дети бросились к кустам сирени и уткнулись носами в распускающиеся душистые почки.
- Мама, мама, иди скорее сюда! Тут так хорошо пахнет!
Толик на лужайке нашел крапиву, ошпарив пальцы.
- И зачем это растет такая гадость! - стал затаптывать ее в землю.
- Сынок, эта крапива сейчас очень полезна, - пояснила мать. - Обожди, через несколько дней я сменюсь с дежурства и съезжу за город. Наберу молодой крапивы, наварю свежих щей. Учти, от крапивы люди становятся сильней и моложе.
- Толя, Валя, посмотрите, как купаются в луже голуби. Холодная вода им нипочем, - указал я детям.
- Мама, я хочу побегать по водичке!
- Нет, доченька, птичкам не холодно, а нам вода холодная. Можно простудиться.
Погуляли по дорожкам парка, где было много солдат и моряков. Вернулись к трамваю №12, который пустили после продолжительного перерыва из-за отсутствия электроэнергии. Поехали домой.
Спустя неделю после прогулки в ЦПКО мы с Марусей вдвоём выехали за город. Нашли крапиву и немного щавеля. Другие травы еще не пошли в рост. Но мы были довольны и тому, что нашли. Зато на второй день лакомились свежими щами, дав себе обещание: всё свободное время потратить на сбор полезных для питания трав.
На автобазе стали чаще продавать шпроты, соевое молоко, иногда сироп на искусственной лимонной кислоте. В один из дней в июне, точно уже не помню, мы с Марусей оба были на работе. Ушли утром к восьми часам, оставив ребят спящими. Часов около девяти немец усилил артобстрел и увеличил авианалеты с бомбардировками. Слышим: сильный взрыв примерно в районе нашего дома. Мы и работники мастерской выбежали на набережную Круштейна. Маруся кричит:
- Ваня, взрыв бомбы - у нас под окном! Беги скорее, ведь там дети!
Женщины, сочувствуя Марусе, подходили к ней, утирая фартуками глаза. Потом она, бросив свой пост, тоже побежала к дому и стала кричать с улицы:
- Толик! Валечка! Вы живы?! - но никто не выходил из квартиры.
А я в это время счищал с детей осколки стекла, штукатурку. Наконец вбежала жена, запыхавшись.
- Вижу, живы, мои миленькие! Толенька, расскажи, ты не ранен? А девочка моя здорова?
- Мама, мы сидели на диване за простенком, завернувшись одеялом, было холодновато, - сказал Толя. - Когда полетели рамы и стёкла, мы очень испугались и Валя заплакала.
- А ты не заплакал?
- Нет, не заплакал. Хотел бежать к вам, но папа успел придти раньше.
Успокоившись, мы стали смотреть разбитую дверь, косяки, оконные коробки. Прикидывая способ ремонта. Придется вставить стекла, частично - целыми, частично - кусками. Коробки привести в порядок я попросил столяра автобазы. В этом мне помог своим распоряжением начальник.
- Мама, я помню, бабушка говорила, что есть Бог! мы его просили нас сохранить. Он и сохранил нас!
Мы улыбнулись, а Маруся сказала:
- Бабушка верующая была. Она за вас молилась, пока жива была.
Убрав стекла и штукатурку со щепками, подмели пол. Устроили ребятам поесть и отправились на автобазу. Бомба была сброшена с самолета и угодила в круглое здание на территории порта, как раз против наших окон.
Прошел год с начала войны. Мы, собирая съедобные травы, привозили их целыми мешками. За город едем сносно, иногда удавалось посидеть в пригородном поезде. Но при возвращении приходилось применять силу, чтобы втиснуться в вагон. Самое трудное было не самому влезть, а протолкать мешок между такими же мешочниками. По прибытии в город, большого труда стоило сесть в трамвай, которые были с открытой площадкой. Так и шел трамвай, облепленный людьми со всех сторон, даже между вагонов. Некоторые смельчаки цеплялись за рамы открытых окон, стоя на бортике вагона, что было очень опасно. Немало их срывались и падали, причиняя себе увечья. Мне и Марусе не раз пришлось так ездить, стоя на ступеньках и держась за поручень, а кто-нибудь держался за наши мешки. Но всё-таки ехали.
Товарищ Левин достал рассады капусты, и мы посадили ее в начале мая на отведенном участке земли за Парголовым, не доезжая до Левашово. Предварительно земля там была вспахана трактором. И вот огромные глыбы земли мы, блокадные огородники, сначала должны были размельчить лопатами, разборонить граблями. А потом только сажать капусту.
- Григорьич, а все-таки хорошо, что достали рассаду. Будем надеяться, к осени вырастим на прибавку к питанию, - говорила Маруся.
- Хоть это и хорошо, но надо ездить на поливку, на прополку, - ответил я, - Главное - сохранить! Ведь голодающих людей много - могут снять урожай без нас. Останутся нам одни листья.
- Я слышала, что когда подрастет капуста и начнут завиваться кочаны, будет установлена охрана в порядке очередности. А от непогоды привезут крытый кузов от автомашины.
- Слухи такие, действительно, есть. Ну, давай Бог!
- Может еще нашинкуем бочечку капусты ведер на пять, - увлеклась Маруся.
- Скоро поезд. Давай пособираем щавелька! Вон его сколько! Теперь уже цветет и виден издалека.
Мы так привыкли к обстрелам, что перестали обращать внимание на стрельбу и вой снарядов. А вой сирены по радио сразу выключали. Прислушивались только к стуку метронома. А война продолжалась ожесточенная. Наши шофера ездили до мая по ладожскому льду. Не было дня, чтобы приехали в гараж, не имея повреждений.
Поехал я, не помню по какой надобности, на трамвае в сторону Варшавского вокзала. Проезжая через Садовую, выехали на Мясникову, а впереди - мост через Фонтанку с крутым поворотом маршрута на проспект Майорова (Вознесенский). Тут начался обстрел, приближающийся по реке. Это я увидел в окно. Взрывы приближались к мосту в шахматном порядке. Вожатая, видимо, решила проскочить мост и не остановила вагон. Я, мгновенно прикинув шансы миновать мост, решил не рисковать и, чуя опасность, выскочил из среднего вагона и свалился через несколько ступенек к подвальной двери, оказавшись как в каменном окопе.
Не прошло и нескольких секунд, как последовал взрыв в среднем вагоне. Трамвай разорвало, задний и передний вагоны отлетели от среднего на некоторое расстояние, развернувшись поперек путей. В вагонах крики, визги, плач... Некоторые люди пытаются выскочить, но тут же падают, не сознавая, что ранены...
Обстрел закончился. Я поднялся из ямы на асфальт. Смотрю, за мной вылезает майор. Когда он прыгнул в яму, я не помню, потому что лицом ткнулся в угол.
В вагоне еще живые люди ворочаются, стонут. Но мало надежды, что будут живы. Кровь на скамейках, на полу. Откуда-то появились несколько девчонок с носилками, санитарными сумками. Начали вытаскивать людей из трамвая и укладывать на панель для оказания помощи. Майор крикнул: "Девушки, помощь вам нужна?". Они ответили: "Без вас управимся! У нас машина за углом.". Мы тогда с майором пошли по своим делам... Такова была жизнь в блокадном Ленинграде.
Еще памятный случай. Близ нашего гаража стояло здание Керамического института (Адмиралтейского кан. наб., 17). Во всех шести этажах были отделы и лаборатории, а также комнаты коменданта, дворника и уборщицы. Когда я был на работе и стоял у кузницы. Мы беседовали с кузнецом Яшей. Хотя он и не молодой, но так его все звали. Просто Яша. Вдруг слышим прилет снаряда и сильный треск над зданием института. Ждем с открытыми ртами взрыва, а его нет и нет...
На второй день узнали. Оказалось вот что. Вечером как всегда уборщица, закончив уборку, пришла в свою комнату, чтобы лечь спать. Видит, в стене, выходящей на канал, дыра. Перепугалась. Кое-чем заткнула дыру. Стала икать снаряд. Он оказался под ее кроватью. Она с криком бросилась по лестнице с третьего этажа.
- Караул! Сейчас взорвется!
Добежала до первого этажа, увидела коменданта, но никак не может выговорить что-то, так ее сильно трясет.
- Что с тобой, Анастасия? Ну, говори же!
- У-у-у м-ме-ме-ня б-б-бом-ба д-д-до-ма!
- Какая бомба? Что ты мелешь?
Когда женщина немного успокоилась, то смогла ответить.
- Под кроватью бомба! Она взорвется!
Комендант понял, позвонил в штаб МПВО. Приехали саперы. Завернули снаряд в брезент и осторожно вынесли на улицу. Уложили в песок на кузове машины и увезли.
Я стою в большом боксе и наблюдаю, как работают паровые радиаторы. Машин в боксе нет - все в расходе. Вошел главный механик Кривенко Семен.
- Что, Григорьев, мечтаешь или наслаждаешься теплом своего производства?
- Ни то, ни другое, Семен Моисеич! Думаю, столько машин в гараже, а ни разу не съездили в лес, а ведь уже грибы просятся в корзину.
- Да, ты прав! Надо просить разрешения у Абрама. Он, я думаю, сам поехать не прочь.
- А в чем дело? Тебе, Моисеич, сподручнее, все-таки правой рукой являешься.
На том и разошлись. На второй день (была суббота) заходит Моисеич в кочегарку и говорит, улыбаясь.
- Начальник даёт крытый фургон, вместимостью человек на двадцать. Людей берите по своему усмотрению. Тут гадать не надо. Сами сядем с женами, бригадир Андреев из мастерских... Много не надо. Сделаем разведку, а потом можно и побольше взять машину.
Я пришел домой улыбающимся.
- Что с тобой? Ты такой веселый...
- Мы едем в лес за грибами! Надо попросить соседку покормить ребят, а приготовить еду сегодня.
- Я, Ваня, боюсь за ребят! Вдруг бомбёжка!..
- Давай возьмем с собой! Места в машине хватит. Посидят, пока мы будем в лесу.
- Не хочу я оставлять без присмотра детей. Лучше погуляем недалеко от машины.
- Ладно! Поедем! Со слов Моисеича, мы поедем к деревне Воронино. Места боровые, хорошие.
С нами поехали: охранница Долженко Евдокия, охранник Сергей Архипыч (фамилию не помню). Евдокия была примерно марусиного возраста. Жила она с сестрой, которая работала на автобазе бухгалтером. На иждивении у них была девочка - дочка погибшей сестры.
Сергей Архипыч был хорошим сапожником и шил на дому. Плату брал продуктами, конечно, поэтому заказы были, в основном, от военных. Среднего роста, комплекция нормальная, не заметно, что голодает. Всегда опрятно одет, побрит. В общении вежлив. По его общению видно, что он воспитывался в культурной семье.
Поехали мы через Старый Петергоф. Первое время все были возбуждены от перемены обстановки. Наши ребятишки то и дело задавали вопросы.
- Папа, почему нас обгоняют легковушки?
- Это они спешат скорее на фронт!
- Разве мы тоже едем на фронт?
- Нет, мы поедем по той дороге, где нет немцев.
- Мама, смотри, какой лес красивый! - радостно сказала Валечка.
- Вы с кем дружите? И с кем ходите гулять? - спросила детей Долженко.
- Мы ни с кем не дружим. У нас во дворе нет детей. А гуляем с мамой, - ответил сын.
Доехав до моста через речку Воронка, машина пошла вправо. Дорога была сильно разбита и шофер остановился.
- Всё, граждане! Видите, дорога для машины не проезжая! Вся земля перемешана, как тесто, глубокие колеи.
- Ничего не поделаешь! Походим и по этому лесу, - сказал Кривенко.
Люди разошлись. Мы отошли с полкилометра и попали в сосновый с березкой лес. Ребята принялись играть в прятки, прячась за толстые деревья.
- Мама, я гриб нашла! - кричит дочка.
- Неси сюда!.. Да это же подберёзовик!
Оставив Марусю с ребятами, я пошел на грибную охоту. Шофер давал периодически сигналы, для ориентации...
Первый наш сбор грибов особо богатым не был, но у всех были грибы в корзинках, кроме белых. Но и этим сбором были довольны - пожрать есть что. Мы, возбужденные, надышавшиеся лесного воздуха, вернулись домой благополучно.
Глава 77. Эвакуация семьи.
Из райисполкома получили предписание: эвакуировать детей в безопасную зону страны. Что делать? Не весёлое извещение.
- Я детей от себя никуда не отпущу! Уволюсь, но с ними поеду! - заявила Маруся.
- Ничего не сделаешь. Думай, не думай, а меры принимать надо. Я советую тебе поехать в Шадринск к тетушке Анне.
- Я тоже об этом подумала, но надо иметь путевку и запас хлеба на дорогу. Иди-ка ты к Волохову и проси машину до Ладоги, и бумажку на отоваривание карточек.
Я так и поступил. Сходил в управление к начальнику Военторга Волохову. Он сказал:
- Товарищ Григорьев, я машину дам, но надо подобрать несколько семей. Приходите завтра...
На второй день пришла Маруся и всё устроила. Дали ей расчёт. Багаж собрала: два чемодана и детям по сумке со съестным. Я поехал до Ладожского озера проводить их. Когда получили хлеб, ребятишки сразу попросили есть. Маруся дала им целую буханку хлеба, так они вцепились обеими руками и каждый хотел откусить как можно больше. Пришлось отнять у них и отрезать по ломтю. Валечка заплакала, что ей мало.
- Доченька, больше нельзя! Животик заболит.
Около 12 часов я перенёс все чемоданы и котомки в трюм военного катера. Командир сказал.
- Никаких записок или заметок не надо! Всё будет выгружено на берег и найдете сами свой багаж, погрузите в поезд!
(Как стало известно из первого письма Маруси из Сибири, перенести и погрузить багаж в товарный вагон помогли моряки-краснофлотцы.)
На прощание все немного всплакнули. Так уехали в неизвестность мои дети и жена. Это произошло во второй половине сентября 1942 года. Смотрел я в след уходящему катеру, пока он не скрылся за горизонтом...
Возвращаясь на машине, я был один, но не долго. Шофера попросили подвезти до города четыре морских офицера с багажом. Один сел в кузов, а трое - в кузов. Вещевые мешки сложили плотно один к другому и покрыли брезентом. Погода была солнечная, но ветер северный холодный. Я подумал: "зачем зябнуть, заберусь под брезент и спать буду". Забрался, улегся головой на мешок. Почувствовал что-то жесткое, стал прощупывать и обнаружил, что моряки везут сухари. Не долго думая, нашёл, где мешок завязан. Потихоньку развязал и стал таскать сухари и есть. Мне казалось, что много шума от хруста, но на самом деле машина заглушала его.
Так доехали до города, моряки остановили где-то на Московском проспекте. Взяв мешки, они пригласили меня пойти с ними в квартиру. Я вошел в большую комнату с большим раздвижным столом, на который моряки выставили штук пять поллитровок, достали копченую колбасу - три палки, белый хлеб буханками.
- Вы, товарищ, посидите здесь? А мы сходим навестить знакомых и передадим письма от родных. Скоро вернёмся!
...Жду я полчаса - нет их... жду час - нет. Надоело ждать. За окном уже видно через затемненные шторы, как загораются огни в домах. Я открываю бутылку водки, наливаю целый стакан. Отрезаю кусок грамм на 300 колбасы, отламываю треть батона. Выпиваю и, закусывая на ходу, ухожу из квартиры. Выпивал я не за здоровье моряков, а за благополучную дорогу моих дорогих. Как-то они доберутся до Сибири?
Не прошло и недели, как вызывает к себе В контору Левин.
- Абрам Маркович, что за ЧП? Здравствуйте!
- Ну, проводил своих? Куда они поехали?
- В Сибирь, Абрам Маркович. Есть такой городишко Шадринск, в нескольких километрах от него вверх по реке Исеть стоит деревня Тюриково. Там живет родная тетка жены, у которой муж умер, а семья - пять человек с ней. Она согласилась на время принять наших там. У нее просторный дом на две половины, сибиряки называют "дом с горницей".
- Вот, вот! Совпало название! Я тебе приготовил тоже горницу. Комнатку перед входом в красный уголок видел?
- Да, видел. А что?
- Переселяйся в неё, а свою законсервируй, пока нет семьи.
- За комнатку большое спасибо!
- Но за это я возлагаю на тебя немалую ответственность. Ты по совместительству будешь выполнять должность начальника военизированной охраны.
- Вихляев заболел, да он и не справляется с этой работой. У него еще есть обязанность парторга. Теперь ты бог в трех лицах: мастер, начальник ПСО и инструктор МПВО.
- И всё за одну ставку? - спросил я.
- Было бы можно, я платил бы. Но такой закон - за совместительство в одной организации, сколько не занимай должностей - зарплата одна. Можешь служить верой и правдой здесь - в армию не возьмут, на тебя имеется "бронь".
- Ну, что ж, придется, любо не любо, а благодарить. Спасибо! Я хоть одинок буду - есть охрана, с которой иногда можно побалакать.
- Скучать не придется. Нам скоро пришлют полсотни пленных немцев. А жить их мы устроим в красном уголке.
- Абрам Маркович, они же убьют меня!
- Не убьют. Им знакома мера наказания. Это еще не всё! Весной мы поедем собирать беспризорных коров, лошадей, брошенный инвентарь по хуторам и создадим своё подсобное хозяйство. Будет у нас молоко, мясо, овощи. С голоду умереть не дадим. А пока я достал для тебя путевку на январь в Дом Культуры Второй пятилетки для усиленного питания, сроком на месяц.
- Вот за это большое спасибо! А то я поистощал уже малость.
- Я это видел и поэтому дал заявку в Горздравотдел для тебя.
В воскресенье я переселился в свою маленькую казарму. Сам солдат, сам начальник. Никаких часовых. Тепло, светло, хорошая кровать. Ну, а чего не хватит - принесу из дому.
В начале октября я поехал в Левашово и снял свой урожай капусты. Была одна зелень, ни кочешка белого... Но поскольку в сарае стоит дубовый бочонок, я шинковать не стал, а посолил капусту целыми рыхлыми кочешками и поставил под стол.
Вот первые стихи на новом месте.
|
Блокада вокруг Ленинграда |
Взятие Великих Лук, Ржева.
Ночь снежна, завывают метели. |
"Говорит Москва! Говорит Москва!" |
29 ноября 1942, 2 ч ночи.
Весна 1943 года была не холодной. Снег быстро убирался в говорливые ручейки, речки, реки. А за ними зелень лесов радовала всех жителей. На газонах в городе и в парках копали землю для посадок картошки и овощей.
Глава 78. Перкъярви (Кирилловское).
В один из тёплых дней на дворе встретил меня начальник и спрашивает.
- Как дела? Позавтракал уже или еще нет?
- Да всё в порядке! В животе не густо, не пусто, а, вроде, сыт.
- Тогда одевайся теплее. Возьми с собой винтовку и садись на скамейку пикапа! Мы поедем в Перкъярви за хозинвентарём. Будем заниматься сельским хозяйством.
- Это мероприятие хорошее и очень нужное! Но где? Как единоличники на газончиках?
- Поедем, увидишь! Я место выбрал хорошее: есть жилые дома, скотный двор и конюшня.
- Тогда, не задерживаясь, поехали!
И я сел в пикап с винтовкой, потому что в лесах местами могли встретиться бродячие финны. Я этого не ожидал, но всю дорогу до Перкъярви зорко следил за мелькавшими перелесками. Но доехали без всяких приключений.
Нас встретили военные офицеры. Машину остановили посреди сельского дворика. Кругом досчатые домики, новые, но пустые. Мне в первую очередь захотелось посетить домики и познакомиться с их внутренним устройством. Только этого сделать не удалось.
- Товарищ, ходить по поселку нельзя! Особенно, заглядывать в домики. Они бежавшими финнами заминированы. Мы занимаемся поиском мин.
- Товарищ Левин, интересный случай в изуверстве врага. Вон там, от нас третий домик, в нем в кроватке был заминирован маленький ребенок. Он кричал и солдаты, услышав, бросились спасать, но только взявшись за входную дверь, увидели провода от внутренней скобки. Значит дом заминирован. Финны надеялись убить много солдат.
Раз опасно входить в домики, то я стал прогуливаться по дорогам, около бывшего вокзала, сгоревшего при пожаре. Около станции стояли бочки с пшеницей, оставленные бежавшими местными жителями. среди брошенных вещей я стал подбирать пригодные шерстяные рубашки, кофты, куртки, носки. Попалась фарфоровая посуда, которую, как память о Перкъярви, теперь Кирилловское, мы храним до сего времени.
Когда я подошел близко к начальству, один из офицеров спросил меня:
- Молодой человек, у вас есть семья?
- Да, есть. Они сейчас в эвакуации.
- Всё равно. Не сейчас, так пригодится потом, когда вернуться домой. Вон за станцией большой сарай, как наше русское гумно. Сходи туда! Там полно разной обуви, на все возрасты. Поищи для жены, для детей!
- Спасибо! Обязательно схожу. У моих детей она уже совсем поистрепалась...
Я пошел к сараю. Сарай был закрыт, но не охранялся. Открыл дверь-распашонку (из двух половин) и ужаснулся - полное гумно метров 10х8х4 разных сапог. Я помню размеры моих детей и жены. Стал искать. Нужный размер одного сапога найду, а пару найти не могу, перерыв большую часть. Потратил много времени. Так что нам надо и не нашел.
Подошел к сараю Левин с шофером, спросил:
- Ну, как? Нашел что-нибудь?
- Перерыл горы обуви и все одиночные, как будто тут жили одноногие.
- Тогда полезай на чердак! Там есть фаянсовые раковины, унитазы, кухонные мойки. Выбери и укладывай в пикап. Мне надо для дома. А то в моем хозяйстве всё пришло в негодность.
Я отобрал посуду хорошего фасона, бидоны молочные, ведра, ушаты, стулья, столы. Нагрузили пикап и поехали через Токсово в Матоксу. А там через два километра была небольшая деревня Лехтуси со старыми домами и надворными постройками.
Поперек Карельского перешейка проехали и было так спокойно и тихо, не было военной опасности и в воздухе - полная тишина. Земля освободилась от снега. Пахло начавшей гнить старой травой.
- Абрам Маркович, вы думаете заводиться большим хозяйством? - спросил я начальника.
- Да. Пока есть возможность, солдаты нам наловят десятка два коров, бычка, с десяток лошадей. Будем пахать землю. Много вокруг Лехтуси покосов. Заготовим корма.
- А кто же будет работать?
- Много солдат после ранений, которые на фронт уже не годятся, домой им ехать некуда, деревни уничтожены, родные убиты. А работая у нас, они обустроятся, найдут женщин и станут эти люди оседлыми крестьянами.
- Это здорово придумано! Ведь вновь заводить хозяйство в деревне трудно, в одиночку не осилить!
- Да! Поэтому правительство и запланировало объединение людей в новые совхозы. Вот, к примеру, на Лемболовском озере у нас имеются два старика-инвалида. Мы дали им сети и лодку. Пусть занимаются рыбной ловлей. Мы сейчас заедем к ним. Как раз идёт нерест щуки. Поедим рыбки!
Он скомандовал шоферу ехать на Лемболовское озеро. Я с большим любопытством стал смотреть на мелькавшие сосновые леса с перелесками берёзы. Думаю: "Если придется после войны быть живым, то обязательно буду приезжать за ягодами и грибами в эти леса." Не успели мы подъехать к озеру, как из камышового шалаша выходят два солдата в потрёпанных шинелишках, выцветших пилотках, небритые.
- Здорово, рыбаки! - вскричал Абрам.
- Здравствуйте, Абрам Маркович! - ответили мужики.
Один из них лет 45, русый с сединой в бороде. Звать Егор Матвеич. Второй моложе, лет 40, темно-русый, курносый, прихрамывавший на правую ногу. Звать Павел.
- А мы, Маркович, поджидали вас не сегодня. Еще вчера поймали кило с полсотни. Только часто зацепы бывают. Остановишься отцепиться, как рыба уходить собирается, но мы мотню приподымаем. Один держит, другой отцепляет. В озере много утонувших деревьев... Павел, иди расшевели угли в костре! Да поставь сковороду с очищенной рыбой!
- Егор Матвеич, вы не приобрели еще вторую лодку?
- Есть, но надо ремонтировать! Лодки специально топили хазяева, прорубая дно. Это мы наладим! Давайте к костру! Поедим свежинки, а остальное возьмёте с собой.
Мы подошли к тлеющему костру, от которого распространялся аппетитный аромат жареной рыбы.
- Ах, как ароматно пахнет! Не хватает по сто грамм! Да, хорошо бы... но ничего не поделаешь...
- Николай! Под сиденьем завернута полотенцем есть поллитровка. Неси сюда! - приказал Левин шоферу, постоянно обслуживающему наш пикап, на котором, кроме Абрама, никто не ездил.
Николай Степанов, молодой мужчина лет тридцати, после ранения в живот был освобождён от военной службы. Был танкистом. Его взял к себе Абрам. Роста он среднего, темно-русый, с густыми бровями, коричневыми глазами, тонким носом. (Такими мужчинами увлекаются девушки.) Левин уселся на толстое бревно, впившееся сучьями в болотную землю. Рядом с бревном - обработанный сосновый пень, служивший столом. А вместо стульев - несколько пней, передвигаемые как табуретки.
- Рыбаки, вы когда получали свои пайки? - спросил начальник.
- Вчера получали! Всё в порядке! Нам привёз шофер, ехавший в Грузино через Матоксу.
- Николай, подсаживайся к сковороде поближе! Да налей нам то, что в бутылке в рыбацкие алюминиевые кружки. Надо с лёгкой руки сделать спрыск, чтобы лучше ловилась рыбка, - Левин, налив немного водки, плеснул на костёр, который вспыхнул голубым пламенем.
Николай разлил водку в кружки и чайные стаканы.
- Я пью не за здоровье и не за удачу, которая пусть будет всегда, а когда будет удача, то улучшится и здоровье, - такой тост произнес Левин.
Всем этот тост пришелся по душе и, поздравив друг друга, мы выпили, закусывая жареной рыбой с чёрным солдатским хлебом. Я давно не выпивал, хотя и получал паёк на водку. Но приходилось её менять на хлеб на толкучке. Здесь выпил и ел рыбу с таким удовольствием, как будто я никогда не ел ее раньше. А между прочим, дядя моей Матери Иван Михайлович был непревзойденным рыбаком в деревне Никитеревец. И у него всегда для гостей находилась рыба. А если вдруг рыбы не оказывалось, то он на ночь уходил на озеро Лиственник и утром рыба была для гостя.
- Ну, рыбаки, спасибо! Мы поехали домой. Берем ваш запас. А через несколько дней приедет к вам вот этот товарищ Григорьев. Вы будете сдавать ему под расписку рыбу, а он соответственно - в столовую.
Приехав домой, после проверки вахт в охране, я сходил домой, и на моё счастье, получил письмо от Маруси из Шадринска. Она писала, что "...устроилась поваром в заводскую столовую, а Толик и Валечка находятся в Тюриково у тети Анны. Толику там не нравится, он иногда убегает в Шадринск. А тянет его сюда потому, что мне удается его покормить. Боюсь, чтобы не случилось чего, поэтому нашла в Шадринске комнату и на днях поселимся здесь. Всё-таки ребята тете Анне в тягость. Это я заметила по ее отношению к детям."
Немцы зачастили делать авианалеты на наш город. Наши "ястребки" гоняли их здорово. Но случалось, что самолеты и прорывались к городу. На набережной Фонтанки днем развалили шестиэтажный дом. У Мариинского театра полутонной бомбой оторвали и разрушили правое крыло в три этажа. На углу улицы Гоголя и Кирпичного переулка бомбой в одну тонну оторвали от пятиэтажного здания все наружные этажи от крыши до земли.
Глава 79. Пленные немцы.
После прорыва блокады в январе 1943 года нам в автобазу привезли пленных немцев в количестве 50 человек. Для ускорения ремонта автотранспорта, работающего на ледовой дороге жизни. Поселили немцев в красном уголке на сделанных из труб двух- трехэтажных койках. Кормёжку устроили в столовой базы в доме №32 по Красной улице. Для хождения до столовой и обратно надо было их сопровождать. Занимался этим делом механик Дохин Михаил. Он немного владел немецким языком.
Первое время жители набрасывались на пленных, ругали, пытались как можно злее оскорбить. Но постепенно привыкли. Дело дошло до того, что из их артели выделялся старшой и под его командой все шли в столовую и обратно.
Я, хотя и был назначен начальником ПСО, но меня к охране немцев не обязывали. Зато после окончания рабочего дня, когда на базе оставались только охранницы в проходных с винтовками. Но я боялся, что оружие у них мог отобрать любой. К счастью за все время таких попыток не было, также не было даже намека нападения на меня. Они мимо моей комнаты ночью ходили в туалет.
Хотя попытка к побегу была. Один раз ночью немец подлез под неохраняемые ворота. Второй случай, когда немец сумел в груженой машине выехать. Но оба раза беглецов возвращали обратно. Не зная куда идти в городе, немцы пытались обращаться к прохожим, а те, распознав немца, немедленно сообщали в милицию. А милиция знала в каких организациях есть пленные и возвращали беглеца.
В дальнейшем они смирились со своей судьбой. Работали автослесарями, электриками, плотниками. Ремонты выполняли добросовестно. В котельную кочегаром был определен электрик Ганс Принц из города Франкфурта-на-Майне. Был женат. О судьбе жены не имел вестей со дня нападения на СССР. Я его спрашиваю:
- Ганс, ты работал электриком, значит являлся рабочим?
- Конечно, рабочим! У нас большой завод и рабочих много.
- И ты шел воевать на братьев по труду?
- Нам было внушено фюрером о величии нашей нации, что мы будем богатыми, будем иметь рабов...
- У тебя было оружие в руках и ты убивал людей?
- Конечно, раз я стрелял, то значит убивал.
- Была ли у тебя хоть искра жалости?
Подумал Ганс, почесал переносицу и сказал.
- Вот теперь, Иван, была бы в руках винтовка и приказали бы стрелять в человека - я не смог бы. Конечно, своя шкура ближе. Под прицелом в меня по неволе я стал стрелять.
- Предположим, Ганс, ты попадешь после войны на свой завод. Ты начнешь агитировать идти отомстить русским за поражение?
- Я, Иван, говорить буду всем: "Война - капут!", и больше не пойду. Буду дезертир. Просить народ буду: нет войне. Не надо её!
Должен сказать, что Ганс, как кочегар, работал честно. Я ему доверил работу в ночные смены, и он не подводил. Единственное с его стороны пренебрежение было к нашей кормёжке. Он часто повторял:
- Опять капуста! Первое - капуста, второе - капуста!
- Ганс, а как мы едим? Видел же, как обедают шоферы? Не лучше вас!
- Да, вы жили в блокаде, голодали... и еще не хорошо с транспортом....
- Понял, кто виноват в вашем питании?
Глава 80. Подсобное хозяйство в Лехтуси.
Вызывает меня в свой кабинет начальник автобазы Левин.
- Григорьич, как здоровье?
- Не плохо, Абрам Маркович!
- Тогда вот тебе задание. Бери пикап, поезжай через Токсово в Лехтуси. Познакомишься с директором подсобного хозяйства и спроси сколько у него в коров, сколько лошадей. Да порадуй его! Будет на днях получен маленький трактор Фордзон-Кировский. Для полного отчета пусть приедет сюда.
Погрузив кое-что в пикап, я поехал по назначению. Погода была сухая. Давно миновала пора сенокоса, но грозы еще по весеннему гремели, а дождь оставил лужи на дорогах. Приехав в Лехтуси, я скоро нашел директора т. Огурцова. Он был дома и готовился обедать.
- Товарищ Огурцов, здравствуйте! Будем знакомы. Я - Григорьев. Работаю на автобазе начальником ПСО, мастером паросилового цеха. Разрешите? Как вас звать-величать?
- Семен Федорович. Давайте со мной обедать? У меня есть соленая капуста и отварная картошка.
- Семен Федорович, я с большим удовольствием поем горячей картошечки с капусткой. Ведь это в Ленинграде большая редкость!
Мы втроём уселись за стол. Хозяин достал небольшой чугунок с картошкой и в тарелку положил желтовато-белую шинкованную капусту, сдобрил ее растительным маслом. Запах так раздражал аппетит, что, казалось, съел бы все один... Мы вначале ели молча. Семен все подбавлял капусты и приговаривал:
- Ешьте, не стесняйтесь! Я, между прочим, люблю поесть.
- Кто-то откажется из городских от такого продукта! Его и в мирное время люди едят с удовольствием. - сказал я ему. Выйдя из-за стола, я спросил Огурцова:
- Семен Федорович, начальник велел спросить сколько у вас уже коров и лошадей?
- Коров насобирали двенадцать, а лошадей пока три и один жеребенок.
- Кто же за ними ухаживает?
- Одна местная из Матоксы, молодая, здоровая. Другая приехала из города. У нее ребенок, девочка маленькая, второй годик. Звать ее - Лена Кюпар. 32 года.
- Это не сестра ли шофера Кати Кюпар?
- Да, она упоминала, что есть сестра, работает на автобазе Военторга.
- Я Катю знаю. Она ездит на фургоне и развозит на передовые разные канцтовары и почту солдатам.
- Вы, Федорыч, уже обеспечены инвентарем?
- Да, есть кое-что. Начали пахать под озимую рожь. В начале мая посеяли, посадили часть овощей. Хотите покажу хозяйство?
- Спасибо! Мне надо заехать на озеро...
Шофер мой за обедом и после не обменялся с хозяином ни одним словом. В пути я спросил его об этом.
- Товарищ Виноградов, что вы такой неразговорчивый? Ездили в Перкъярви - не слышал ни слова, и сегодня всё молчишь и молчишь.
- Иван Григорьич, у меня большое горе, которое стараюсь пережить молча.
- В чем заключается твоё горе?
- Я - белорус из-под Могилева. Немцы уничтожили наше село. Людей заживо сожгли в большом доме. Я всё это видел. Спрятался в пустом колодце. Двое суток я ревел, потом дал клятву: "мстить гадам!". Примерно через месяц был ранен под Тосно. После выздоровления меня направили в автобазу Военторга. Вот теперь живу здесь, но горе и люди стоят перед глазами.
- Сколько же было твоих родных?
- Отец, Мать, два братишка-школьника и одна сестренка.
- Ты еще не был женат?
- Да, не успел еще. А девушку, которая у меня была в нашем селе угнали в Германию еще раньше.
Доехав до Лемболовского озера, мы скоренько погрузили в пикап рыбу и поехали скорее домой, чтобы успеть вернуться к ночи. Дома я получил нерадостное письмо. На квартире в Шадринске случился пожар. Сгорели все наши вещи, которые вывезли из Ленинграда, надеясь уберечь от бомбёжек и обстрелов. Маруся и люди смогли спасти кое-какие тряпки, оставшиеся от мануфактуры. Одежда и обувь осталась только та, что была одета. А получилось вот что. Валечка, оставленная дома, решила перенести зажженную керосиновую лампу-коптилку на другое место, да обожглась и уронила ее. Керосин на полу загорелся и все деревянное в доме. Валечка перепуганная выбежала из дома. Когда прибежали взрослые, было уже поздно. Воды поблизости не было. Дело было зимнее. Нашлись добрые люди, пустили жить мою семью в свою баньку.
Фото. Это я перед войной в 1940 году.
Фото. Это я в блокаде 1941-1943 г.
Стихотворение. "Непобедимый город".
Стихотворение. "26 лет Октября".
В Военторге узнали, что у автобазовцев есть подсобное хозяйство. По нашему почину все отделения, получив пригородную землю, стали активно и коллективно ездить на ее обработку. Как у нас, так и в управлении, чтобы поехать на воздух, из желающих создавались очереди, а это сказалось на урожае овощей и добавке к рациону. Наша автобаза получала часть продуктов в столовую, где люди несемейные брали продукты в готовом виде. От пайка и добавочных продуктов все работающие стали веселее и заметно поправлялись, как и я.
Глава 81. Восстановление домов.
В начале марта 1943 года меня пригласил в кабинет Левин.
- Григорьев, для тебя невесёлая история у меня.
- В чем дело, Абрам Маркович? Разве я в чём-нибудь провинился? Что за невесёлая история?
- Очень-то не пугайся! Решением областного исполнительного комитета создано постановление о восстановлении жилых домов в городе, требующих ремонта системы отопления, водопровода и канализации. Чтобы после ремонта можно было заселить людей, возвращающихся из эвакуации.
- Вы, по этому постановлению, решили обязать меня делать где-то ремонт?
- Вот именно. Нам поручили привести в порядок дома на улице Связи, номера 1,3,5, здание Института растениеводства на Исаакиевской площади. Материал, который потребуется, брать на нашей автобазе. Вам ясно?
- Вполне ясно! В свободное время от работы здесь я пойду посмотрю дома и доложу вам. Абрам Маркович, я подал заявление в комиссию за разрешением вернуться моей семье из эвакуации.
- Хорошо, я дам рекомендацию, чтобы тебя включили на получение вызова скорее.
- Большое спасибо! - и я побежал из канцелярии, прыгая по лестнице через две-три ступени.
Ремонт зданий затевался потому, что немцев отогнали от города и возврата им к Ленинграду нет. Дома я сел и срочно написал письмо в Шадринск. Обрадовать Марусю, Валю и ребятишек. Мне казалось, что я чувствовал, как они будут веселиться.
Увидев объём предстоящей работы в подшефных домах, я стал сначала восстанавливать водопроводы. При наличии воды можно промыть все трубы канализации и наполнить систему отопления, в которой можно выявить протечки. Первоначально сделал ремонт в Институте зернового хозяйства. Сдавая работу коменданту, получил от него благодарность. Он в шутку сказал:
- Дорогой товарищ, за ваш труд можно было бы оплатить зерном... но его давно даже крысы не трогают. Приходите после урожая.
- Спасибо! Я ведь знаю, в какое время мы живем. У вас в зданиях пусто. Люди ушли на фронт и эвакуированы. Если не секрет, скажите куда?
- Все невоеннообязанные отправлены на Алтай.
- Далековато! Но зато безопаснее.
Во второй половине апреля, ясным и теплым днем в обеденный перерыв у столярного цеха уселись курильщики. Подошел главный механик Кривенко Семен Моисеевич. В солдатском полупальто, но без погон. Шапку держит в руке, давая возможность загорать лысине во всю голову. Росту среднего, сухощав. Походка у него такая, как-будто всё спешит куда-то.
- Ну, что курильщики? Не пора ли за работу?
- Семен Моисеич, у нас еще есть время минут десять! Мы вот толкуем. Скоро Первое Мая, а чем будем встречать? - задал вопрос бригадир слесарей Андреев. - То ли дело раньше - водка, вино, закуски всякие... Не стыдно угостить гостей на славу.
- Ничего, ребята! Будут и на нашей улице праздник. А пока поживем поскромнее.
Подошел Абрам Маркович, поздоровался, отдав честь по-военному.
- Как, хлопцы, дела? Как наш план за апрель? Будет выполнен? Старший механик, за тобой слово.
Кривенко встал, приложил руку к фуражке, ответил.
- Всё будет выполнено! Не только наши люди стараются, но и немцы работают хорошо. К Первому мая не только текущий ремонт, но и разбитые на "Дороге жизни" машины будут восстановлены.
- Это хорошо. Так и доложу тов. Волохову. А поэтому нам разрешили в честь праздника устроить коллективный торжественный обед. Помещение дает нам "Дом Культуры глухонемых", что на Красной ул. Но! При одном НО! Выпивка будет, а закуской запастись своей, кроме рыбы. Наши рыбаки постарались наловить хорошую рыбешку.
- Ура! - закричали все. Даже немцы выбежали из мастерской, услышав наши крики.
- Што, началник, победа? - спросил столяр-немец.
- Есть и победа! Наши жмут во всю ивановскую, как говорится в народе. А главное - Всемирный праздник 1-е мая! Вам, немцы, в столовой тоже будет хороший обед.
- Обед кончился. Пошли по местам!
Я от столярки пошел в свою котельную, чтобы посмотреть, как горит эстонский сланец. Нам стали завозить его вместо угля. Давыдова, старушка за пятьдесят, среднего роста, крестьянка-псковичка. Не так давно приехали с мужем в Ленинград и успели до войны приобрести комнату.
- Как, Анна Давыдовна, горит желтый уголек?
- Горит хорошо, но черного дыма очень много. А в котел что положишь, то и выгребешь. За смену вывожу по 8-10 тачек. В помещениях от такого "угля" не жарко, не холодно! Неужели так и будем маяться с этим сланцем?
- Ничего, бабулька! Отгонят наши войны от Ленинграда немцев, привезут нам хорошего уголька-антрацита. А с антрацитом вы ведь знаете - не работа, а одно удовольствие!
Глава 82. 1-е мая 1943 года.
Я встал рано лишь потому, что 30 апреля был аврал по уборке помещений, оборудования и дворовых участков. Мне еще надо было съездить на пикапе на улицу Войнова. У нас там был пост. Охранники на ночь запирали двери, т.к. дежурил один боец, и та - женщина. А машины там стояли резервные из числа отремонтированных, побывавших под бомбёжкой.
К 8-ми часам собрался народ для похода в колонне, которая должны от автобазы идти по бульвару Профсоюзов (Конногвардейский) и влиться в колонну, идущую по Невскому. Температура была с утра нулевая, но ночью выпал мокрый снег. И по такой слякоти с мокрыми ногами люди пошли даже с песнями.
Руководил сбором и построением парторг Вихляев Иван Иванович, лет 55, высокий, сухопарый, с лысиной на голове, волосы окружали голову чуть выше ушей. До этого дня он находился на усиленном питании в "Клубе им. Второй пятилетки", что на улице Декабристов. Наша колонна из шоферов, грузчиков, рабочих, дойдя до Невского, по одному, по два разбежалась, кому где ближе к дому.
Немцы пытались делать налеты, но наши "Чайки" не допускали немцев к городу. Шествие праздничных колонн продолжалось, несмотря на грязь, до трёх часов с песнями и приплясываниями.
Как и было условленно, на торжественный вечер к 17 часам стали собираться, держа в руках узелки с закуской, а то и в портфелях и небольших чемоданчиках. Каждый, подходя к зданию, здороваясь, крепко жал руки. Подъехал на пикапе Левин, приказав шоферу взять из машины бутылки.
- Товарищи, прошу идти в помещение и занимать места за столами.
Народ без всякой сутолоки стол подниматься по мраморной лестнице здания, построенного для царской любовницы. Когда все расселись, Левин стоя поздравил всех с праздником и произнес небольшую речь.
- Дорогие друзья, я много говорить не собираюсь. Что делается на фронтах и под Ленинградом вам всем известно. Хочу только отметить отличную работу шоферов, которые, вместо двух поездок за озеро по "Дороге жизни", стали делать три поездки. За Ладогу ездить по льду уже нельзя, маршрут установлен до маяка. И тут отличились товарищи: Гусев Андрей, Круглов Борис, Кузнецов Александр, Иванов Александр. Из механиков хорошо готовили транспорт: Наумов Иван, Иванов Сергей. Мы, здесь собравшиеся, выпьем за их здоровье. Прошу поднять ваши стаканы, а закусывать прошу рыбой из Лемболовского озера. Дополнительные закуски и хлеб - всяк из своей авоськи. Ну, а торжественную часть обещаю выполнить в виде самодеятельности. Боря, ты хорошо танцуешь русского, так покажи народу своё искусство!
- Иванов, сыграй на своей старушке балалайке! - и Борис выскочил из-за стола, пройдя круг в присядку.
- Ребята, помогайте Борису! - попросил старший механик Кривенко.
После танца Круглова, Иванов перешел к танцевальным мелодиям: вальс, полька, краковяк.
- Дамы, дамы, не стесняйтесь! - постучав каблуками, Гусев Андрей подошел к диспетчеру Рите Павловне Бернштейн, закружился, подхватив ее за талию.
Вечер прошел скромно, но весело. И часу в девятом тали расходится по домам. Я пошел вместе с Левиным, проводить его до дому на Театральной площади. Во время ходьбы я спросил него:
- Как вам удалось получить для праздника водку и красное вино?
- Нам никто не разрешал расходовать фонд морозной погоды. Из того, что я выдавал ежедневно шоферам по сто грамм, было расходовано не всё. Была экономия за счет теплой погоды. А красное вино я получал вместо водки, когда её не было.
- Вы все-таки мудро сделали! Праздник получился за счет экономии на теплых погожих днях.
С разговорами мы прошли Поцелуев мост и на Театральной площади свернули на улицу Декабристов.
- Вот мы и пришли. Спасибо за проводы. Вон моя благовидная уже ждёт, поглядывает из окна.
Я обратил внимание на выглядывающую из-за косяка окна жену, которую Абрам назвал Ната. Имя будто русское, а лицо Наты резко отражало еврейский тип. Нос удлинен, с горбинкой, брови черные узкие, волосы вьются, зачесаны назад. Я, пожелав спокойной ночи, повернувшись к окну спиной, пошел в свою "казарму" рядом с Красным уголком и койками, на которых лежали немцы и о чем-то разговаривали.
Глава 83. Доставка продовольствия. Весна 1944 г.
За общественно полезный труд Горисполком вручил мне медаль "За оборону Ленинграда". Прошло не больше месяца, как я сдал Государственной комиссии отремонтированные здания. В благодарность приказом по автобазе был премирован месячным окладом.
При встрече с Левиным, он спросил:
- Ну, как, доволен?
- Большое спасибо!
- Спасибом не отделаешься. Я, посоветовавшись с парторгом, решил помочь людям питанием. Поезжай для начала в Лехтуси, возьми всё наличие молока, мясо от забитой коровы, сломавшей ногу, и вези на автобазу. Здесь бухгалтерия составит списки - кому и сколько выдавать, а выдавать будешь ты, как ответственный за доставку дополнительного питания.
- Абрам Маркович, я, наверное, не справлюсь с этой работой!
- Я всё знаю, кем ты работал в Бологое, кем - в молочных конторах. Так что я вполне уверен в твоих способностях.
- Попробую. Не получится, тогда поручите кому-нибудь другому.
- Не прибедняйся! Я надеюсь, всё будет в порядке!
В начале 1944 года жена Мария Алексеевна, сын Анатолий, дочь Валя вернулись из эвакуации в Шадринск. Стали помогать ремонтировать квартиру. Анатолию было уже 11 лет, а Валечке - 7 лет. Маруся опять устроилась на автобазу охранницей, там ей давали рабочую карточку, что было очень ценно для семьи.
Первую поездку я организовал в конце апреля 1944 года в Пестовский район Новгородской области. Мне дали семитонный "Зауер" с шофером Ивановым Александром и грузчиком Петровым. Иванов до этого, в основном, работал по доставке продовольствия и боезапасов. Жил он с женой и сыном лет семи. А ему около 28 лет. Русый, с широкими плечами, среднего роста. Грузчик высокого роста, сухощавый, с тонким носом и русыми волосами.
К назначенному дню отъезда было объявлено: кто хочет купить картофель - сдавать деньги мне. Я составил список желающих, собрал деньги. Взял для обмена вышитые полотенца, домотканые скатерти, тюлевые занавески. Взял с собою сына Анатолия. Мы уселись в кузов машины, а Толик - в кабину к шоферу. При выезде погода была солнечной и теплой. По Московскому шоссе нам предстояло ехать до Валдая, где надо свернуть на дорогу в Пестово. Поездку по Пестовской дороге я не буду описывать подробно, лишь замечу, что ныряли мы с одной лужи в другую с глубокими колеями. Тут ходил немецкий транспорт, пока они не были выгнаны. Потом наш транспорт, а чинить дороги еще не было времени.
Не доезжая до Пестова километров 20 мы заметили, что рядом с дорогой стоит большая деревня и много сохранившихся домов, в которых живут. Подъехав на центральную площадь, к удивлению жителей, мы стали звать людей к нам. Первыми стали подходить женщины разных возрастов. Я объявил им, что мы покупаем картошку за деньги и меняем на вещи. Товар был развешан по бортам. Люди стали интересоваться что-почем. Картошки за деньги нам удалось купить совсем мало. А все свои вещи я променял, набрав на два мешка картошки. Меняли, в основном, молодые. Для украшения своих окон и для невест в приданое. Иванов с грузчиком тоже выменяли себе, но немного. Они не взяли из дому вещей, не предполагая такой возможности натурального обмена. Решили в Пестово не ездить, вернуться домой с заездом на Новгородский рынок.
По дороге к Новгороду пробовали заезжать в ближайшие деревни, но ответ был один: "у нас нет денег и нет картошки, чтобы продать". Подъехав к Новгородскому рынку, я оставил сына сторожить машину, и мы втроём пошли на рынок. Купить ничего не удалось, кроме лука-батуна. Он растет на заливных лугах по берегам Волхова. Вдруг смотрю, Толика нет в машине, а он бегает за гусями, пытается загнать их к машине. Я окрикнул Толю.
- Что ты делаешь? Зачем бегаешь за гусями?
- Мне дядя Саша сказал, что это наши. Он сказал, что папа купил гусей и велел мне загнать их к машине и изловить.
Тут я понял шутку, придуманную Ивановым... До слез мы с мужиками хохотали, поедая зеленый лук с хлебом. И на каждой остановке кто-нибудь да скажет: "Толя, вон не наши ли гуси гуляют?". Парня довели до слез... Дома, когда рассказал Марусе, она хохотала тоже.
Народ автобазы был недоволен нашей поездкой, так как себе сумели привезти , а им нет. Причину долго пришлось доказывать. Осталось несколько недовольных, которые шушукались, что мы время потратили, бензин тоже, а только для себя.
Как только выгнали немцев из Эстонии дальше Таллина, Левин вызвал меня в свой кабинет и сказал:
- Товарищ Григорьев, организуйте поездку в Нарву. Там наш человек - директор Военторга в Нарве. Он обеспечит вам проезд временной погранзоны на мосту через Нарову. Вы проедете до города Раквере, можете там заночевать и утром заедете в деревню, где есть картофель в буртах. Покупать по договоренности. Деньги с народа соберите вечером со списком. С вами поедет шофер Александр Кузнецов. Грузчика он сам выберет в пару.
Вечером я набрал денег около пяти тысяч рублей. Это, примерно, на семь тонн картофеля. Нам дали "Бюеинг" семитонку. Прибыв в Раквере без приключений, мы остановились у столовой. Сидим в столовой. Заказали по порции жирных щей и жареную свинину с картофелем. Купили по маленькой бутылке водки. Там же сидят за общим столом человек двадцать эстонцев и распивают одну бутылку водки по очереди из горлышка. Сначала мы были удивлены, как они пьют, передавая друг другу, после одного глотка. Эстонцы вели оживленные разговоры, поглядывая на нас.
Кузнецов наполнил три чайных стакана, положил на тарелку большую порцию нарезанного хлеба и произнес, подняв стакан.
- Ну, друзья! Выпьем за наш успех!
Мы с грузчиком тоже подняли свои стаканы, чокнулись и залпом выпили, принялись хлебать щи. Эстонцы замолкли... Их наша порция водки очаровала. Мы, съев щи, перед свининой еще повторили. Доели обед и ушли, оставив на столе три пустые бутылки. На улице закурили, а они, как мухи, облепили окна и ждут, когда же мы повалимся пьяные...
А мы сели в машину и поехали на ночлег. Нас сопровождал мальчик лет двенадцати. Прибыли к отдельно стоящему дому на берегу небольшой речки, заросшей кувшинкой. Встретила нас старушка, как потом узнали лет семидесяти. Жила одна. В доме две комнаты и прихожая, в которой была плита с кирпичным стояком. В сарае слышны голоса свиней, овец и множества птицы. Поставив машину перед окном, мы вошли в прихожую и уселись на стулья.
- Бабуся, вы так одна и живете? Или еще кто есть? - спросил Саша.
- У меня есть еще сын. Он ушел в сельсовет, работает милиционером.
- Я думаю, что пока есть еще опасность. Когда ехали из Раквере, слышали перестрелки, - сказал я.
- Бывает... еще пошаливают. Недавно убили старого председателя сельсовета...
- А бывают у вас "лесные братья"? - спросил грузчик.
- Бывают и у нас. Они ищут моего сына, но он больше ночует в сельсовете.
Бабуся нам устроила чай. Поджарила свинины. Накормила досыта с белым домашним хлебом.
Рано по утру, мы заметили, что старуха куда-то торопится.
- Бабуся, ты куда спешишь-то? - спросил Саша.
- Я тороплюсь в город на рынок. Вы извините, что уезжаю. Когда справитесь уезжать, просто прикройте двери, у нас не замыкаются.
Старуха вытащила из сарая велосипед, села на него, лихо держа одной рукой руль, а второй - корзину с яичками. Поставила босые ноги на педали и покатила до Раквере, а до туда 20 км.
Пока Саша Иванов заправлял машину бензином из бочки в кузове, к нам подошел наш проводник, сел в кабину и указал дорогу к бурту с картошкой. Бурт был на полосе, с которой она была выкопана. Укрыт толстым слоем соломы. В нескольких местах на картошке стояли снопы соломы. Хозяин пояснил - это для вентиляции бурта. У хутора были возовые весы. Мы насыпали кузов картошкой, взвесили ее, заплатили и поехали в Нарву. Денег я еще немного оставил, т.к. придется платить НКВД пограничный налог. Но в Нарве нам сказали, что запрещено ввозить в Ленинград картофель, якобы пораженный раковой гнилью. Начальник Военторга нам посоветовал:
- Берите, ребята, ящик водки (20 бут.) и идите в караулку. Там сегодня дежурит хороший капитан. Мы попросили начальника сходить самому, надежнее будет.
- Ладно. За водку вы оплатите, ее заберут потом. А я пошел...
- Ни пуха, ни пера! - сказал я ему в дорогу.
Ему долго пришлось уговаривать капитана, но пропуск все-таки был достан. И мы не медля, поехали через мост, пока энкаведешники не передумали. Кингисепп проехали по обходной дороге и помчались в Ленинград. Все довольные, что успешно выполнили задание.
Приехали поздно вечером. Машину поставили в большой бокс, ключи от дверей я взял себе. Утром вместе с начальником посчитали остаток денег и сколько приходится картошки на рубль. Принесли к машине весы и приступили к распределению, согласно внесенным деньгам.
Народ был доволен. Все старались крепко пожать руку и благодарили. Левина тоже благодарили за проявленную заботу о людях. Себе на Ракверовском рынке я купил свинины, сливочного масла и белой муки. Рынок работал, как в мирное время, при капитализме. Правительством была разрешена тогда частная торговля. Предполагалось, что у населения кое-что еще имелось припрятанное.
Наша автобаза получила для работающих участок земли, который был поделен на участки по 50 и 100 кв.метров. Около моего участка осталась ничейная земля и я ее присоединил себе. Вышло 12 соток. Теперь можно смело сажать картофель, бобы, горох, лук, и редиску. Семена я привез из Эстонии. У сотрудников Военторга появился интерес к земледелию, а занять участок нечем. Главное, огороды были близко от транспорта, идущего по Московскому проспекту. Участок был на Краснокабацком шоссе (ул. Червонного Казачества), где у дороги стоял один одноэтажный домик с тремя жильцами. За нашими участками начиналась совхозная земля совхоза Шушары.
Не прошло и недели, Левин вызвал опять меня к себе.
- Той картошки, что вы привезли, всем не хватило. Люди просят послать в Эстонию еще машину. Дело за деньгами не станет. Я поручу бухгалтерии организовать сбор денег, а уж съездить придется тебе. Дорога и место тебе известны. Разрешаю взять шофера Иванова и грузчика Матвеева. Машину берите - "Зауэр", все колеса ведущие, исправна.
Итак, наша троица отправилась в Эстонию с полным портфелем денег, собранных с народа. Все было хорошо, пока ехали по тыловым дорогам. Наконец приехали в Нарву. Устроились на ночлег у председателя сельсовета. Он сказал, что через мост проезд закрыт. Нужно ехать окружным путем через Усть-Нарву, а это далеко и дорога плохая.
Мы обратились к зав. Военторга: узнать, кто дежурит на мосту, чтобы назначили цену проезда.
- Я попытаюсь. Люди знакомые, - сказал "борода". Так звали зав. Военторга, он носил русую окладистую бороду.
Рано утром нас пропустили через мост и мы поехали на тот же хутор, где раньше была картошка. Договорились о цене, загрузили машину, закрыли брезентом и поехали обратно к мосту. Но не тут то было! Через мост - шлагбаум и часовой приказал пойти к начальнику за пропуском. Дежурный старший лейтенант уперся, как баран. "Прибывающих с картофелем приказано направлять в совхоз "Нарвский" и вам следует поехать туда и сдать картофель. Ходить никуда не советую - бесполезно!". Долго мы упрашивали его... Ни предсельсовета ни "борода" нам не помогли. Пришлось сдать картошку под расписку с обещанием того, что она будет возвращена нам осенью.
- Вот, Саша, влопались, так влопались! Нас дома растерзают! - сказал я Иванову.
- Я что? Моё дело извозщичье. Но твое положение - не завидное.
- О чем вы беспокоитесь, Иван Григорьич? У вас есть расписка о сдаче картофеля! Деньги целы! - сказал Миша Матвеев.
... Приехав на автобазу, я доложил Левину о нашей неудаче.
- Закон - есть закон! Я сочувствую вам! Да и мне от Волохова достанется... Собранные деньги будем считать авансом, а получив картошку осенью, раздадим её людям.
Осенью я съездил в совхоз "Нарвский" и получил картофель сполна. Рассчитался с людьми. На этом закончились мои поездки за пределы Ленинградской области в этом году.
Глава 84. Поездка в Гвоздки.
(Этот рассказ относится к лету 1944 года, когда я ездил за семьёй в Бологое.)
Мы всей семьёй решили заехать на мою родину - в Гвоздки. Нам разрешил разместиться в своём доме Василий Козлов, муж Анастасии Вороновской. Они жили теперь в Бологое, в своём новом доме.
В Бологое была пересадка на псковский поезд. Мы тогда не зашли к Савушкиным и к Матери, оставили побывку на время в конце отпуска. Отпуск мне разрешили взять в августе. Закупив кое-каких продуктов, отправились мы поездом до станции Добывалово. Там вышли и пошли пешком 8 км до деревни по лесным тропам.
- Вот, мои дорогие, со станции Добывалово начинаются леса и покосы нашей деревни, до революции принадлежавшие кулаку Рассадину, у которого все крестьяне округи брали землю в аренду. Тут выжигали заросли ольхи, осины, кустарники, чтобы посеять лён или ячмень, которые хорошо растут на выжженой земле. Тут мы заготовляли много сена. Сена хватало и своей скотине и на продажу в городе.
- Папа, а тут медведи бывают? - спросил Толик.
- Не только бывают. Они и сейчас есть в наших "Нивах" и "Ражево".
- Мама, я боюсь медведя! - подбежав к матери, Валечка ухватилась за подол юбки.
- Не бойтесь! Медведь летом сам прячется от человека и уходит дальше в лес. Потому что он сыт, много брусники, много малины, которую очень любят медведи. Лучше смотрите вокруг, а я покажу вам места, где мы жили.
Я продолжил свой рассказ:
- Мы идём по дороге, вдоль соснового бора, где мы рубили лес для постройки дома. Тогда работали Отец, Мать, я и Яша. Ежедневно ходили пешком в лес и обратно.
Выйдя на безлесую возвышенность, я показал вдаль:
- Вон, внизу, видите озеро? За озером на красивом берегу предполагалось строить дом. И я возил туда зимой брёвна.
- И ты возил брёвна один? - спросила Маруся.
- Да, да. На двух лошадях. Вначале проложить путь помог Отец, а потом один. Дороги, как видите, были не из хороших - сопки, крутые спуски. Бывало воз опрокинется, хоть плачь. Но слезами делу не помочь. И я ухитрялся при помощи кольев поставить воз на путь.
- Думаю, тебе здорово досталось! - посочувствовала Маруся.
- Это ещё не всё! Когда началась Октябрьская революция и хутора стали не нужны, все эти брёвна мне пришлось возить в деревню. Из них мы с Матерью построили конюшню. Я её покажу...
- А дедушка не помогал? - спросил Толик.
- Нет. Дедушку тогда взяли в Красную армию...
Пройдя высокий строевой лес, мы подошли к речке. Моста не было. Его каждую весну сносит половодье.
- Эта речка называется "Львица" (*на картах - "р. Кобылка"). Умно придумано название. Но она сердита и рычит только весной, сбегая с сопок с тающим снегом. А сейчас мы перейдём по бревну при помощи палок.
Пройдя через реку, мы поднялись на сопку и справа в низине увидели деревню, из которой были хорошо слышны мычание коров и пение петухов. Первой увидела деревню Валечка, отбежавшая вперёд.
- Папа, папа! Деревня вон там, где из труб дым идёт!
- Да, дочка. Эта деревня называется Каменка. Это родина прабабушки твоей - Прасковьи, матери дедушки Григория, Терентия, Степана и моих тётушек Анны, Анисьи, Пелагеи и Евдокии.
Немного прошли ещё и начались покосы.
- Вон, в той стороне стоят амбары для сена, а вдоль изгороди, по низине, наш участок. Я иногда косил здесь и здоровался через изгородь с дедушкой Николаем Ильичём, братом бабушки Прасковьи. Это здесь была кулацкая земля, которую мы брали в аренду.
- Папа, а что такое "брать в аренду"? - спросил Толик.
- При царизме этой землёй владел один человек (кулак), а населению продавал только покосы. Ему платили кто деньгами, кто сеном, кто пахал и засевал поля, осенью отдавая пятую часть урожая.
Пройдя лесисто-покосные земли с одинокими амбарами, где уже лежало душистое сено, мы вышли на наше поле, прозванное "Батьково", а потом на "Скоморохово". Спустились по крутой дороге, подошли к Скомороховскому ручью. Напились чистой родниковой воды. Присели отдохнуть напротив высокой горы "Типусты". Она вызвышается над уровнем моря на 256 местров. С её вершины хорошо было видно много деревень и слышно, как в городе Валдае звонят монастырские колокола. Я частенько забирался на эту гору.
Мы шли по полевой дороге. Может быть детям было не интересно, но я продолжал рассказывать.
- Вот нам принадлежали те полосы, которые видно между тех меж, заваленных камнями и заросших травой. А вот и наша полоса между дорог, где я поддел сохой человеческий череп.
- О, это интересно! - заинтересовался Толик, - И ты не побоялся? Я, пожалуй, тоже не испугался бы! - храбрился он.
- Этот череп я держал в руках и размышлял, кому же он принадлежал.
- И кому же? - спросила Маруся.
- Возраст этого человека был не более 25 лет. У него ещё зубы мудрости не выросли выше десны. Он был убит острым предметом в затылок. Надо полагать, рядом с полосой была братская могила времён войн новгородцев с опричниками Ивана Грозного или с поляками-литовцами, пришедшими на нашу землю.
- А ты взял этот череп домой? - спросила Маруся.
- Нет. Не взял. Я положил его обратно на место, сказав: "Вечная тебе память! Наверное, ты погиб, сражаясь за Родину".
Перейдя вброд ещё ручеёк, мы вошли в деревню, где я жил 18 лет. Тут прошли моё детство, моя юность. С песнями и плясками, с голодными годами и холодными зимами. С годами до и после Октябрьской революции.
Деревня наша потеряла свой прежний вид. Многих домов не было. На некоторых были заколочены досками окна и двери - люди уехали в города.
Подошли к дому Козловых. Я указал на наш бывший дом, который мы с таким трудом достраивали с Матерью (делали крышу, стены, потолок и пол).
Пока мы рассматривали наш дом, из него вышла Мария Платонова (вдова с двумя дочерьми). Её муж Герасим Платонов за что-то был посажен в тюрьму и не вернулся домой.
- Это кто?! Не Иван ли Григорич со своей семьёй? - крикнула она.
- Марья Васильевна, здравствуйте! Это моя жена Мария, сын Анатолий и дочь Валентина.
Все поздоровались.
- Мы приехали посмотреть нашу родную деревню. Детям хотелось узнать, где я родился.
- Так вы к кому поселились?
- Нам разрешил занять дом Василий Матвеевич Козлов.
- Хороший у них дом... На озеро идти близко...
Открыли дом. Разложили по скамейкам свой багаж. Возник первый вопрос о еде. И я, передохнув, направился на маслозавод с надеждой, что коллеги выручат нас.
Маслозавод был перестроен из крестьянской избы на берегу ручья, который берёт своё начало тут же - у стены завода.
Подыскивать такие места у родников, вместо ледников, была моя идея. Я, работая в Бологое, писал статьи в газету об этом. Эта инициатива дошла и сюда. А здание, построенное Отцом, Васей Козловым и Шурой Николаевым, стоит заброшенное.
Придя на Малогвоздковский маслозавод я переполошил женщин. Они подумали, что я ревизор из района.
- Я пришёл к вам как гость. Вы, вероятно, мнея не знаете? Я ведь здешний житель. Прошло 14 лет, как мы уехали в город.
- Вспомнила! Вы - Иван Григорьевич, бывший первый мастер не только в нашей деревне, но и в районе! Будем знакомы - мастер Цветкова и рабочая Домнина.
- Вот теперь я узнаю Шуру Цветкову, бывшую сухонькую русоволосую девушку, дочь Андрея Цветкова и сестра Алёшки, с которым я иногда заходил к вам.
- Ну и что Вас привело к нам на завад?
- Скажу прямо, как коллега коллеге. Я тут с семьёй и у меня просьба к вам: устройте поесть. Ну, а расход, сами знаете, как списать.
Шура налила молока в бидончик и положила туда кусок масла.
- Придёте ещё, принесите посуду, я дам творогу и сметаны, - сказала она.
Так мы питались все дни, пока мы жили в деревне. Я ходил на маслозавод и приносил свежие молочные продукты.
С утра в ясный день мы все пошли на берег озера Холмского, где купаются дети и взрослые. Заход в озеро в этом месте песчаный и удобный. А дальше озеро имеет крутые берега и толстый слой ила на дне.
Посидели на траве откоса и полюбовались широким плёсом озера, за которым начинается крутой берег с банями на нём. Там, за откосом, стоит большое село Наволок.
Мы подошли к деревянному мосту в узкой части озера.
- Вот, полюбуйтесь на мост, который построен под руководством моего Отца.
- Это тот и есть, о котором ты говорил нам в Ленинграде? - спросила Маруся.
- Да, это он самый! О том, как его строили, я написал в первой тетради (Глава 20)
В наше озеро образовано расширением реки Березайки. Там вдали видна роща, где было уничтоженное село. Слева от рощи на возвышенности - деревня Вороново.
... Проходя от моста в деревню, мы постояли у бывшего маслозавода, в котором я работал маслоделом. Мне тогда было 13 лет, а жили мы до раздела с дядей Терентием в третьем от завода доме. Проходя по сухой дорожке мимо старого дома, увидели старика, сидящего у крыльца своего дома, дядю Мишу (на 2 года старше моего Отца).
- Здравствуй, дядя Миша!
Он стал всматриваться подслеповатыми глазами из-под жиденьких белых бровей.
- Не узнаю... кто ты? Зрение стало плохим...
- Я ваш бываший сосед Ваня, Григория Иваныча сын. А это моя жена, сын и дочурка.
- Не сказал бы... совсем забыл... память худая стала.
- Ты с кем сейчас живёшь-то? - спросил я.
Запахнув полы старенького ватника, из-под которого виднелись белые домотканые портки, дядя Миша ответил.
- Живу с младшей дочкой Ольгой. Вдвоём живём. Муж от неё ушёл. Работает скотницей. Ты ведь слышал? Шурка умерла. Настя живёт с сыном в Ленинграде.
- Дядя Миша, сколько же тебе лет?
- Лет-то не много - 65 только. Да здоровье плохое... болею всё...
Попрощавшись с дедом, мы пошли к дому Козловых. Встречные люди с любопытством останавливались и смотрели в спину. В Гвоздках живут много новых колхозников из других деревень.
- Ну что, ребята! Захотели бы вы жить в такой деревне? - спросил я семью, когда мы зашли в дом.
- Я домой хочу! - ответил Толик, - Тут и поиграть-то не с кем!
- Давай-ка, папка, собираться домой! - предложила Маруся, - еду приготовить не на чем. Не топить же большую печку. Да и дров у дома нет.
- Поедим колбаску, молочка, хлебца со сметаной. А завтра утром пойдём обратно на станцию Добывалово к вечернему поезду.
После обеда побродили ешё по опустевшей деревне. Зашли в дом к Марии Платоновой посмотреть наш бывший дом изнутри. Дом уже разрушался. В комнате обвалился потолок. Пол был местами покрыт досками на дырах. Жили только на кухне.
На лавке сидела девушка лет пятнадцати с парализованными ногами. Ходить могла только на костылях. Бледная, тощая, как захудалая собачёнка. Мать ушла на работу. Осмотрев бывший наш разваливающийся дом, мы ушли.
На второе утро при благоприятной погоде мы отправились той же дорогой на станцию.
Глава 85. Победный 1945 год.
Новый 1945 год мы встречали в кругу семьи. Мы с Марусей работали на автобазе. Дети учились. Недалеко то время, когда мы будем встречать День Победы.
В связи с выздоровлением парторга тов. Вихляева Ивана Ивановича с меня вняли должность начальника военизированной охраны. На мне осталась полезная обязанность раздавать людям продукцию подсобного хозяйства. Это давало возможность побольше иметь молока, капусты и других овощей.
Зима была снежная, но не сильно морозная. В кочегарке по-прежнему работали Давыдова, Карпенко, Ефимова, Ганс Принц. Наступил весенний месяц март. Стало заметно теплее, прилетели грачи и скворцы. У них хлопот достаточно. Надо починять старые гнезда и заводить птенцов.
Меня направили на грузовике в Таллин за пшеницей, которую немцы затарили на Украине в вагоны, а вывезти не успели. В Таллине стояли несколько составов. Ленинградцам, в числе других, было разрешено принять участие в вывозке. От нашей автобазы поручили шоферу Сашу Кузнецову под моим сопровождением. В кузове "Зауэра" Саша хорошо заделал все щели на бортах, взял большой чистый брезент. Поехали около 20 марта 1945.
День был солнечный теплый. Со мной напросилась поехать Валя Петрова, сестра Марии Алексеевны. Я хотел ее посадить в кабину, но она захотела ехать в кузове, чтобы любоваться природой. Я говорил, что может быть холодно от ветра, но она настояла на своем.
Проехали Нарву, местность стала холмистее, в сравнении с дорогой по Ленинградской области.
- Валя, не озябла? Сидеть неудобно, тряска. Иди в кабину!
- Променяю ли я вашу кабину! Когда из кузова я любуюсь природой, голубым небом и облаками, как серые барашки. Саша, у вас дети есть?
- Два мальчика. Один родился до войны, а второй - блокадный. С матерью, моей женой, живут в Перми у моей матери.
- Это хорошо, что есть у кого жить. - посочувствовала Валя, спрятавшись опять под брезент, выставив наружу только глаза и нос.
В Таллине мы приехали на базу, где стоят вагоны, оцепленные отрядом милиции. Предъявив документы, я прошел через проходную в контору пакгауза. В конторе мне велели пойти в Вышгород к зам.министра сельского хозяйства для получения допуска и разрешения погрузить семь тонн пшеницы. Я отправился в крепость, а Валя и Саша пошли искать базар. Получив разрешение на погрузку зерна, засыпали у одного из пакгаузов несколько мешков, уложили их вдоль бортов. Подъехали к чайной перекусить и купить продуктов себе в магазине.
Обратно поехали около часу дня. Валя уселась на мешки у кабины, как на сиденье. Отъехали от города. Дорога была с уклонами и скользкой. Даже у опытного шофера Саши машина плохо слушалась руля. Он предупредил, чтобы мы держались. На одном из уклонов наш грузовик выскочил из наезженной колеи, повернул в канаву и резко уперся в ее склон. От сильного толчка через кабину перелетели два верхних мешка с зерном и с ними Валя. Она не получила большого ущерба, только немного поцарапалась, а я лбом ударился в лобовое стекло.
Осмотрели колеса, мотор. Нормально. Собрали зерно у лопнувшего мешка. Саша стал помалу выезжать из канавы, крутились все шесть колес. Когда выехал на дорогу мы и погоревали и посмеялись. Так при веселом настроении доехали до Ленинграда и сдали зерно на склад "Военторга".
До 1948 года я попал в старшие по поездкам с людьми в лес за ягодами, за грибами по выходным. Изучил вокруг города урожайные места. Это давало хорошую возможность подышать свежим воздухом на природе.
Глава 86. ЦНИИ-45
Узнав о том, что в институте, лаборатории которого располагались на острове Новая Голландия, недалеко от дома требуется специалист по теплотехнике и водопроводу, я подал заявление об увольнении с автобазы, якобы по причине болезни. Начальник Левин и парторг Вихляев подписали мне заявление. Сразу после этого я пошел в проходную института. Охранница подсказала номер телефона главного механика. Механик прибыл очень скоро. Поздоровался, представился Федором Илларионовичем. По виду он был из русских: рост выше среднего, широк в плечах, красивое лицо, русый, гладко выбрит.
- Прошу, товарищ Григорьев! Садитесь! Будем знакомиться. Чем занимались до прихода к нам?
- До прихода к вам я с 1942 года работал на автобазе Ленинградского фронта мастером паросилового цеха. Перестроил котельную для удобного обслуживания отопления всех зданий.
- По разнарядке горисполкома восстановил водопровод, канализацию в нескольких домах по улице Связи и институте Зерноведения.
- Какая ваша семья?
Я сказал. Тут постучал в дверь и вошел здоровый симпатичный мужчина.
- Федор Илларионыч, вы очень заняты?
- А что?
- Я хотел бы присутствовать при вашем разговоре. Мне сказали, что к нам пришел наниматься товарищ, который уволился с автобазы. Почему он не остался там работать?
- Правда, тов. Григорьев, по какой причине вы ушли с автобазы?
- Буду говорить на чистоту! Думаю, вы поймете. Я ушел с автобазы, потому что ее перевели в бараки на Митрофаньевское кладбище и мне ездить туда каждый день не хочется. Вторая причина - мала зарплата по моему опыту работы.
- Сколько вы там получали?
- 88 рублей плюс хилая надбавка и никаких дополнительных оплат. Мне товарищ Левин посочувствовал и разрешил взять расчет. Он сказал, что база Военторга будет ликвидирована, путём объединения с торгом.
- Федор Илларионыч, мне все ясно! И я не против принять мастера с тем же званием, а оплата по нашему будет 120 рублей и премия до 100% в случае выполнения плана. - сказал Кузнецов.
- Семен Федорович, мы дадим ему месяц на испытание. По результату будет видно мастерство работы.
- Мы готовы принять вас! Завтра получите временный пропуск, будете работать в паропроводной мастерской. Условия вы слышали.
- Мне, товарищи начальники, можно собрать людей для знакомства с ними? С чего я должен начать работу?
- Первое задание: составить проект на капремонт трёх котлов, с переводом их на дизельное топливо.
- Задача ясна. Спасибо!
Из института я летел точно на крыльях. Открыв дверь, несколько раз поцеловал Марусю в губы.
- С чего ты папа, так развеселился? Наверное, выиграл по займу или в лотерею?
- Ни займа, ни лотереи! Я устроился на работу в институт Крылова мастером паросилового хозяйства! Вон, взгляни в окно! Видишь две дымовые трубы? Это котельная и я в ней буду мастером. Мне кажется, ты довольна?
- Конечно довольна. Не надо ездить на трамваях, обед всегда вовремя, да и зарплата, наверное, больше?
- Да, больше. Гарантировано 120 рублей и почти каждый месяц премия. Из пайка будем получать четыре промтоварные и четыре хлебные карточки.
Утром пошел пораньше, чтобы получить пропуск. Пошел к котельной. Первым я встретил дежурного кочегара, назвавшегося Рябцевым. Среднего роста, сутулый, ноги "колесом". Знает свое дело хорошо.
- Проходите, товарищ! В раздевалке есть всё для находящихся на вахте. К 8 часам соберутся все. Сегодня назначен день знакомства с новым мастером. Не вы ли и есть тот мастер? - сказал Дельцов Валентин.
- Да, ребята, я и есть! Будем знакомы! Григорьев Иван Григорьевич.
Собралось 22 человека. Из них одна женщина - кочегар, лет около сорока, взгляд бодрый, светлые русые волосы. Живет в Лебяжьем. Работает в двух местах по 8 часов. Остальные - здоровые мужики, некоторые - бывшие солдаты. Бригадир кочегаров Лопухин Борис Федорович фигурой годится в борцы или штангисты. Слесарь-паропроводчик Андреев Геннадий Александрович - высокого роста, лет 55, бывший моряк с Балтики, имеет сына лет 30.
Начал собрание инженер-энергетик Кузнецов Семен Федорович. Про него говорили: "деревенский медведь", кряжист, не старый, но седой.
- Товарищи, мы созвали вас для знакомства с мастером ОГМ т. Григорьевым Иваном Григорьевичем. Он будет вашим начальником. Прошу оказывать ему всякую помощь, пока он не освоится с нашим объектом и лично с вами. На руководящих работах его стаж немалый, а о работе у нас покажет будущее. Прошу задавать ему вопросы!
- Слово т. Лопухину Борису, - объявил энергетик.
- Иван Григорьевич, как вы взяли на себя такую ответственную работу - переделать нашу котельную?
- Боря, я ваши котлы успел увидеть в работе, сколько они дают пару в час и сколько они выкачивают пота с кочегаров. Система "Баб-кок" и вертикальный Шухова устарели. Их надо в металлолом сдать и приобрести новые. Почему я взял такую ответственность... Потому, Боря, что, видимо, смелее меня не оказалось. До прихода к вам я работал в Военторге на автобазе... - и я рассказал то, что удалось сделать на прежней работе. - ...Вот и подумайте, можно ли работать на котлах с малым к.п.д.?
- Скажите, какое у вас образование? - задал вопрос Андреев Гена. - В чем состоит большой размах работы?
- Моё образование... пять лет сельской школы. Работаю с 12 лет. Специальностей в моей трудовой книжке - 14. Не подумайте, что я был летуном. Так сложилась жизнь, когда жил в небольших городах.
- Я хотел бы узнать, как будет выглядеть наша котельная после реконструкции? - спросил Миша Рябцев.
- Новые котлы будут работать на флотском мазуте или на газе и со временем будут автоматизированы. Труд кочегара уходит, будут операторы, наблюдающие за приборами автоматики.
- Товарищи, всем ясно, что у нас будет за человек? - сказал энергетик.
- Нашему штату с таким объемом работ не справиться! - сказал Коновалов Коля, симпатичный молодой человек, только что из армии.
- Можете не беспокоиться! Вы будете работать как прежде, а капитальные работы принял на себя Трест №51.
- Тогда другое дело! Тут я вижу можем посоревноваться.
Итак, моя работа на новом месте началась. Несколько дней знакомился с объектом и предстоящими работами. Потом поехали с водителем Васей Ямбургским на институтском автобусе в цех комплектации механизмов на правом берегу. Цех этот собран из ферм, вывезенных из Германии. Это судостроительный завод со всеми его стенами, механизмами и оборудованием. Моя задача была принять в эксплуатацию четыре котла "Стрела", систему монтажа труб отопления и водоснабжения. Кочегарили там пока двое: Шапоренко и Морозов, которых называли "Пат и Паташон". Один был сухощавый и высокий, а второй - маленький и толстый. Сделав инструктаж рабочих, доложил главному энергетику, что надо приобрести для обеспечения цехов теплом и водой.
Через несколько дней я опять поехал на правый берег. Только вошел в цех расконсервации, бежит Шапоренко и докладывает:
- Иван Григорьич, у нас беда! Правый котел улетел, пробив стену между котельной и цехом комплектации.
- Как это случилось? Кто дежурил?
- Монтажному цеху сборки атомной станции понадобился пар. Военные поставили своего рабочего, приказав ему растопить котел. Тот растопил и сидит, ждет, когда пойдет пар. Ждет пару, а его нет... Котел уже "заплясал". Рабочий испугался и убежал. Котел взорвался, сорвался с места, пробил кирпичную стену, перелетел ее и застрял в дыре второй стены.
- Котел для отопления цел?
- Он не работал, так как мы уже здание не обогревали...
- А кто дал команду?
- Майор воинской части, который тут старший по монтажу атомного котла.
- Знаешь, поехали на доклад к директору!
- Под суд дурака за это! Какое он имел право ставить необученного рабочего?
Приехав институт, на вахте мне передали, чтобы я зашел к главному энергетику. Энергетик встретил меня нотацией. Я ответил ему по существу, что это случилось не по вине наших кочегаров. Тут виновен майор Треста №51, которого за подобное надо привлечь к ответственности.
Глава 87. Женитьба Анатолия.
В 1950 году состоялся крупный разговор между сыном Анатолием и матерью. Дело в том, что Толя бросил учиться. У него в школе завязались любовные отношения с девчонкой, работавшей на швейной фабрике и учившейся в вечернюю смену в школе. У Толи был период учебы в ПТУ №1 при заводе "Судомех". На меня насела Маруся, будто я испортил будущую жизнь сыну, направив его на ремесленное обучение. Я ей объяснял: "Считаю, что при современных условиях жизни поступил правильно. Сын закончит ПТУ и я его переведу в механический отдел. Когда станет рабочим, то попробует нелегкого труда. Тогда сам захочет в школу, чтобы догнать упущенное."
- Так тебе и дали согласие! Я не верю, что ты можешь устроить сына там, где ты работаешь. - сказала Маруся.
Перед окончанием толиной учебы и сдачей экзаменов по труду я обратился к тов. Першину. И он согласился взять Толю через трудовые резервы. Это была моя победа над неверием жены. Поработав токарем-универсалом, Толя пошел таки в школу. Когда закончил ее, завербовался в Морской порт Тикси. Свободы захотел. Эта свобода ему обошлась нелегко... Но потом его призвали в армию с несением службы трудармейца стройбата в городе Иркутске. Анатолий служил хорошо, был назначен зав.складом мат.ценностей. После демобилизации осенью 1957 г. привез невесту из Иркутска и хотел жениться на ней. Но в Ленинграде узнал о недостатках полуслепой малорослой девушки и женитьба расстроилась.
Нам с Анатолием повезло. Летом 1958 года я получил отпуск и Толя получил тоже. И мы с ним поехали в Одессу к знакомым. Приехали, устроились с жильём, питанием у Кости (Константин Степанович), сына Марии Дмитриевны Морской (бабушка Елены Ивановны Морской). У них были свои дома на берегу Хаджибейского лимана в 26 километрах от Одессы. Лиман расположен в 6,5 км от берега Черного Моря. Местами с широкими заводями и мелями. Вода - горьковато-солёная. Мы в нём купались.
Однажды, вволю накупавшись, мы вылезли из воды и растянулись на берегу.
- Как, Толя, тебе нравится здесь отдыхать? - я показал на его загар.
- Папка, скажу по правде, мне нравится, только не хватает товарищей. Мне одному скучно...
Как-то, осматривая хозяйство бабушки Маши, я заметил, что из соседнего двора вышли две симпатичные девушки, можно сказать, красавицы, со светло-русыми косами и вьющимися свободными волосами. Между собой говорят и смеются, показывая на нас. Я говорю сыну:
- Толя, те девушки разве хуже ленинградских? Пойди, познакомься, погуляй. Сходи с ними в кино! И тебе не будет скучно.
Толя послушал совет и пошел к девушкам. Познакомились. Приняли в компанию и утащили сына гулять. Так завязалось знакомство с Леной Морской. После отпуска у них завязалась и переписка. А зимой Толя получил согласие жениться на Лене. С нашей стороны согласие тоже было дано.
Глава 88. Окончание (Сергей Иванов).
Так Лена Морская (а мама ее имела тоже морскую фамилию Чайка) переехала с берега Черного моря к берегам Балтийского. Анатолий Иванович и Елена Ивановна любили друг друга и прожили долгую совместную жизнь, воспитали двух дочерей. Уже в 1959 году у них родилась Людмила (Мила), а через год - вторая дочь Любовь. Анатолий, как и его отец, любил природу и путешествия, занимался парусным спортом и туристскими походами. Был очень веселым и компанейским человеком. Многие походы снимал на восьмимиллиметровую камеру. Сам строил байдарки и каноэ, шил одежду и снаряжение, паял котелки. Вместе со стройной Леной они составляли красивую пару. Лена полностью разделяла позицию мужа по активному образу жизни и они основательно изучили географию Ленинградской области и других смежных областей. Они не стремились обзаводиться машиной и дачей, а все свободное время проводили семьей на природе. Это была не дань модному туристскому течению в 60-70-е, а внутренняя потребность быть вместе с природой. Поэтому их дочери, которых они брали в походы с малых лет, выросли добрыми гармоничными людьми и хорошими хозяйками.
Иван Григорьевич, тоже остался верен своему обещанию изучить красивые леса Карельского перешейка и стал снимать небольшую веранду в одной из дач в поселке Орехово, недалеко от станции. Исходил все окрестные леса, знал все грибные и ягодные места. Ловил рыбу так умело, что без хорошего улова не возвращался. Любил он и зимнюю рыбалку.
Мария Алексеевна умерла в 1971 году, когда смотрела по телевизору репортаж о сгоревших космонавтах. Получила инфаркт от волнения. Иван Григорьевич похоронил жену на Богословском кладбище, рядом с могилой Екатерины Васильевны. Мы в это время, был июль, спускались на каноэ по реке Плюссе. Каноэ, которое построил Анатолий Иванович, вмещало шесть человек, четверых взрослых и двоих детей. Это был совместный поход Григорьевых и Ивановых. Одним ребенком был я, мне тогда шел десятый год. Вторым ребенком была Мила Григорьева. Мы сидели в середине каноэ и были пассажирами, а гребли и управляли судном четверо взрослых: Толя и Лена, Петя и Валя. Каноэ показало себя очень хорошо, мы остались целы. Это было самое необычное путешествие за мою жизнь. Красивая русская река, красивые крутые песчаные берега, близость воды, веселые приключения. Я, конечно, ходил и в пешие походы с родителями, но то водное путешествие запомнилось больше всего. Дядя Толя снимал интересные моменты на 8-мм киноплёнку.
Так вот в день смерти бабушки наше каноэ "Мурена" получило пробоину и случилась незапланированная остановка на ремонт. А я пошел по берегу вперед и увидел языческих идолов... Такое совпадение. О смерти матери Анатолий и Валя узнали только вернувшись в город, когда ее уже похоронили.
Дальше продолжить свою повесть Иван Григорьевич не смог по причине болезни. Что-то случилось с головой, перестал ясно мыслить. За ним ухаживала Валентина Алексеевна. Жили они в доме №2 на Петровской набережной, за домом ЗАГСа рядом с домиком Петра Первого. В двух шагах Гастроном "Петровский", а напротив дом с известными артистами и другой ленинградской интеллигенцией. В этой квартире и была написана большей частью эта повесть, хотя некоторые рассказы были переписаны со старых записей в тетрадях. Есть одна тетрадь с отдельными рассказами, некоторые вошли в повесть. Она названа "Чудеса природы и их разгадка". Это такие рассказы: "Встреча с "русалкой"", "Встреча на кладбище", Ливонское чудо", "В логове лешего и кикимор", "Погоня призраков", "Домовой", "Как я стал строителем", "Дезертиры", "Пугало", "Воры в лесу", "Медведь в сетях", "Бывает и такое". Еще тетрадь с рассказом "По велению сердца" о перевозке дров в холодном 1924 году, когда Иван обморозил руки. Есть отдельная тетрадь стихотворений Ивана Григорьевича, написанных в разные годы по разным поводам. Всего Валентина Алексеевна передала мне восемь общих тетрадей.